Я отправился в палатку Бэнкрофта и сообщил, что сегодня работать не буду, а вместе с Хокенсом еду провожать Уайта. В ответ услышал:
— Катитесь ко всем чертям! Может, шеи себе свернете!
Кто бы мог предположить, что это «ласковое» пожелание чуть не сбылось!
Уже несколько дней я никуда не выезжал, и мой пегий жеребец радостно заржал, когда я принялся его седлать. Кстати, он оказался замечательным конем, и я уже предвкушал, как буду рассказывать об этом старине Генри.
Мы неспешно ехали в блеске прекрасного осеннего утра, рассуждая о строительстве новых железных дорог и других делах, близких нашему сердцу. Уайт дал несколько дельных советов о том, как лучше соединить наши участки.
Около полудня мы сделали привал возле ручья, чтобы отдохнуть и перекусить, а затем Уайт с проводником отправились дальше, а мы с Сэмом немного отдохнули, изредка переговариваясь.
Пора было в путь, и я нагнулся над ручьем, чтобы зачерпнуть воды. Вода в ручье была кристально-чистая. И вдруг на дне я увидел следы человека и показал их Сэму. Он долго рассматривал их, а потом сказал:
— Уайт был совершенно прав: индейцы рядом.
— Вы считаете, что это след индейца?
— Да, это след индейских мокасин. Что скажете, сэр?
— Да ничего.
— Но вы же должны при этом что-то предполагать, ощущать, думать, наконец!
— Думаю, что здесь был краснокожий.
— То есть вы хотите сказать, что вам совершенно не страшно?
— Нисколько.
— Признайтесь, что вы встревожились.
— Тоже нет.
— Значит, вы просто не знаете краснокожих!
— Вот и узнаю. Они, наверное, такие же люди, как и мы: враги своих врагов и друзья своих друзей. Во всяком случае, я не собираюсь враждовать с ними, и, думаю, мне нечего их опасаться.
— Вы гринхорн, и, похоже, останетесь им навсегда. С краснокожими все зависит от чистой случайности, а не от вашей воли. Вы убедитесь в этом на собственном опыте, и я от души желаю, чтобы за драгоценный опыт вам не пришлось поплатиться какой-либо частью тела, не говоря уже о жизни.
— Как по-вашему, когда краснокожий прошел здесь?
— Вероятно, уже дня два назад, иначе его следы были бы заметны и на траве, а сами видите — она нигде не примята.
— Думаете, это разведчик?
— Да, он выслеживал бизонов. Сейчас между многими племенами заключено перемирие, так что вряд ли это военный разведчик. Он был очень неосторожен, как видно, молодой еще. Опытный воин никогда не ступит в такой мелкий ручей, ведь на его дне след остается надолго. Здесь прошел гринхорн вроде вас, только краснокожий. Хи-хи-хи!
Тихо посмеиваясь себе под нос, Сэм встал, чтобы оседлать коня. Я уже привык к тому, что он постоянно называл меня гринхорном, и не обижался, зная, что он желает мне только добра.
Мы могли бы вернуться прежней дорогой, но мне необходимо было разведать трассу, поэтому мы немного отклонились в сторону и поехали параллельно уже известной дороге.
Вскоре мы выехали к широкой долине, буйно заросшей травой. Вокруг возвышались холмы, покрытые у подножия густым кустарником. На вершинах темнел лес. Небольшая, всего на полчаса пути, долина хорошо просматривалась. Не успели мы проехать и несколько шагов, как Сэм Хокенс вдруг остановил коня и стал внимательно вглядываться в даль.
— Ага, ладненько, вот и они! — крикнул он. — Первые в этом году!
— Что это? — спросил я, увидев вдалеке восемнадцать, а может, и двадцать медленно передвигающихся точек.
— Что? — передразнил он, оживленно крутясь в седле. — И не стыдно спрашивать? Ах, да чего еще и ожидать от вас? Гринхорн порой не видит даже того, что у него под носом! Ну-ка, сэр, попробуйте отгадать, что это за существа передвигаются вон там, куда устремлены ваши прекрасные глаза?
— Попробую. Олени? Но их стада насчитывают обычно не больше десяти особей. К тому же, учитывая расстояние, следует предположить, что эти животные крупнее оленей.