Миссис Редмонд засмеялась отличной шутке.
– Восхитительно! – воскликнула она.
– А вы и вправду волшебник? – поинтересовался мистер Редмонд.
Примечания
1
Джонатан Стрендж. «История и практика английской магии». Том I, глава 2. Изд-во Джона Мюррея: Лондон, 1816.
2
Правильнее называемых ауреатами, или волшебниками Золотого века.
3
Джон Сегундус. «Полное описание волшебных слуг доктора Пейла, их имена, история и характеры». Изд-во Томаса Бернхема: Нортгемптон, 1799.
4
Доктор Мартин Пейл (1485–1567), сын уорикского кожевника, был последним из ауреатов, или волшебников Золотого века. После него и другие называли себя волшебниками (как, например, Грегори Авессалом), но их репутация небесспорна. Пейл определенно последним из английских волшебников посетил Страну Фей.
5
Волшебники, как мы знаем по изречению Джонатана Стренджа, ссорятся и спорят по любому поводу; много времени и усилий потрачено на изучение вопроса, может ли то или иное сочинение считаться книгой по магии. Однако рядовые волшебники довольствуются следующим простым правилом: книги, написанные до того, как в Англии иссякло колдовское искусство, – по магии; все, что позже, – о магии. Они исходят из того, что книги по волшебству должны писать практикующие волшебники, а не теоретики и не историки магии. Казалось бы, что может быть логичнее? Однако мы тут же сталкиваемся с затруднением. Великие мастера магии, те, кого мы зовем ауреатами, или магами Золотого века (Томас Годблесс, Ральф Стокси, Екатерина Винчестерская, Король-ворон), либо почти ничего не писали, либо их сочинения не дошли до нашего времени. Весьма вероятно, что Томас Годблесс был неграмотным. Стокси посещал приходскую школу в Девоншире, где учил в том числе латынь, однако мы знаем о нем из чужих трудов.
5 (прод.) Волшебники начали писать книги лишь на закате магии. Свет английской магии уже частично померк; те, кого мы зовем магами Серебряного века, или аргентианами (Томас Ланчестер, 1518–1590; Жак Белазис, 1526–1604; Никлас Губерт, 1535–1578; Грегори Авессалом, 1507–1599), были слабыми огоньками в сумерках, в первую очередь учеными и лишь во вторую – волшебниками. Разумеется, они уверяли, будто творят какие-то чары, у некоторых был даже волшебный слуга или два, однако достижения их невелики, и ряд современных исследователей вообще отказывает им в умении колдовать.
6
В первом абзаце, который мистер Сегундус прочел, говорилось об Англии, Стране Фей (которую волшебники иногда называют «Иные Края») и некой местности, лежащей якобы по дальнюю сторону ада. Мистер Сегундус что-то слышал о символической и магической связи между этими землями, но ни разу не читал столь четкого разъяснения.
Второй отрывок рассказывал о величайшем английском волшебнике, Мартине Пейле. В «Древе познания» Грегори Авессалома есть знаменитое описание того, как Мартин Пейл, последним из англичан путешествуя по Стране Фей, посетил тамошнего принца. Как большинство эльфов и фей, принц этот носил множество имен, титулов, почетных званий и прозвищ; однако обычно его называют Холодным Генри. Холодный Генри встретил гостя пространной и почтительной речью. Она была полна метафор и невнятных аллюзий, однако, судя по всему, Холодный Генри говорил о том, что эльфы и феи – существа по природе своей зловредные и порою сами не понимают, когда творят дурное. На это Мартин Пейл коротко и загадочно ответил, что не у всех англичан ноги одинакового размера.
Несколько столетий никто не мог взять в толк, что это означает. Выдвигался ряд теорий, и Джон Сегундус знал их все. Самую популярную предложил Уильям Пантлер в начале XVIII века. Пантлер сказал, что Холодный Генри и Пейл говорили о богословии. Волшебные существа (как всем известно) не могут принадлежать к Церкви; Искупление на них не распространяется, и что с ними будет в день Страшного суда, никто не знает. Согласно Пантлеру, Холодный Генри спрашивал Пейла, могут ли эльфы, подобно людям, наследовать жизнь вечную. Своим ответом – что не у всех англичан ноги одного размера – Пейл выразил мысль, что не все англичане спасутся. Исходя из своей гипотезы, Пантлер приписал Пейлу довольно странную веру, будто Царствие Небесное может вместить лишь ограниченное число праведников – всякий англичанин, обреченный вечному проклятию, освобождает место для эльфа. Вся репутация Пантлера как волшебника-теоретика основана исключительно на книге, посвященной развитию этой его мысли.
В «Наставлениях» Жака Белазиса мистер Сегундус прочел совершенно другое объяснение. За три столетия до Мартина Пейла замок Холодного Генри посетил еще более великий английский волшебник – Ральф Стокси – и оставил там свои башмаки. Башмаки, пишет Белазис, были старые – потому-то Стокси и не забрал их с собой, однако их присутствие в замке наводило ужас на эльфов, которые к английским волшебникам относились с огромным благоговением. В частности, Холодный Генри не находил себе покоя, ибо вообразил, будто неким непостижимым образом христианская мораль осудит его в случае утраты башмаков. Он пытался избавиться от тягостной обузы, передав башмаки Пейлу, однако тот отказался их брать.
7
В Древнем Риме триумфаторов венчали лавровыми венками; дорога любимцев Фортуны, как уверяют, усеяна розами, однако английские волшебники всегда удостаивались лишь простого плюща.
8
Главная церковь Йорка – собор в двух смыслах: кафедральный собор, поскольку здесь расположена архиепископская кафедра, и просто собор, или соборный храм, как называют церкви, основанные в древности римскими миссионерами. Прежде жители Йорка называли его просто собором, но теперь предпочитают говорить «кафедральный собор», поскольку это возвышает их храм над церквями соседних городов Рипон и Беверли. В Рипоне и Беверли есть соборы, но не кафедральные.
9
Одно из таких похищений описано в знаменитой балладе:
10
Мистер Хонифут ссылался на следующий прецедент. В 1279 году в городе Олстоне произошло страшное убийство. На терновом дереве перед церковью нашли повешенного мальчика. Над церковной дверью стояла статуя Мадонны с Младенцем. Олстонцы отправили гонцов в Ньюкасл, в замок Короля-ворона, и Король-ворон прислал двух волшебников, дабы те оживили статую. Мадонна и Младенец заговорили и сказали, что мальчика убил чужак, который им незнаком. С тех пор всякий раз, как в Олстон приходил кто-то чужой, горожане тащили его к церкви и спрашивали: «Это он?» – но всякий раз Мадонна и Младенец отвечали: «Нет». Под ногами у Мадонны были каменные лев и дракон, переплетенные немыслимым образом и вцепившиеся друг другу в шею. Их высек из камня человек, никогда не видевший ни льва, ни дракона, но много собак и овец, поэтому в фигурах было что-то собачье и овечье. Всякий раз, как очередного беднягу притаскивали к церкви, лев и дракон переставали грызться и поднимали голову, причем лев лаял, а дракон возмущенно блеял.
Прошли годы. Все горожане, знавшие мальчика, умерли, да и убийца, надо полагать, тоже. Однако у Мадонны и Младенца осталась привычка говорить; всякий раз, как какой-нибудь бедолага-чужак проходил на расстоянии видимости от церкви, они поворачивали каменные головы и говорили: «Это не он». В итоге Олстон приобрел недобрую репутацию, и люди из соседних городов предпочитали по возможности туда не ездить.
11
Дабы лучше разобраться в характере и магических силах мистера Норрелла, мистер Сегундус написал подробное изложение визита в аббатство Хартфью. Увы, он обнаружил, что в данном случае память его подводит. Всякий раз, перечитывая написанное, он замечал, что помнит события несколько иначе. Он принимался исправлять слова и фразы и в конце концов полностью все переписывал. По прошествии четырех или пяти месяцев он вынужден был признаться себе, что не помнит ни слов мистера Хонифута мистеру Норреллу, ни ответа мистера Норрелла, ни того, что сам видел в доме. Мистер Сегундус пришел к выводу, что ничего дельного на эту тему не напишет, и бросил рукопись в камин.