– Брак излечит вас, – настаивала Мэри, ярая сторонница этого таинства, которому она обязана была счастьем всей жизни.
– Конечно, если только брак не погубит его жену, – сказал Рэмпион, – он может заразить ее своей гангреной.
Спэндрелл откинул голову и захохотал, но, как всегда, почти беззвучно; это был немой взрыв.
– Замечательно! – сказал он. – Замечательно! Это первый веский довод в пользу брака, какой мне довелось слышать. Ты почти убедил меня, Рэмпион. Я никогда не доводил этого до брака.
– Чего «этого»? – спросил Рэмпион, слегка нахмурившись. Ему не нравилась преувеличенно циническая манера Спэндрелла. Вот тоже: радуется тому, что он такой гадкий! Безмозглый мальчишка – только и всего.
– Процесса заражения. До сих пор я ни разу не переступал порога конторы по регистрации браков. Но в следующий раз я его переступлю. – Он глотнул бренди. – Я как Сократ, – продолжал он. – Мое божественное призвание – развращать молодежь, в частности, молодежь женского пола. Моя миссия – направлять их на запретные пути. – Он снова откинул голову и разразился беззвучным смехом. Рэмпион с отвращением поглядел на него. «Как он ломается! Он явно переигрывает, словно старается убедить самого себя, что он действительно существует».
– Если бы вы только знали, как много может дать брак! – серьезно вставила Мэри. – Если бы вы знали…
– Но, дорогая моя, он отлично знает, – нетерпеливо прервал Рэмпион.
– Пятнадцать лет мы женаты, – не унималась Мэри, преисполненная миссионерского рвения, – и смею вас уверить…
– На твоем месте я не стал бы попусту тратить время.
Мэри вопросительно посмотрела на мужа. Когда дело касалось отношений с людьми, она абсолютно доверяла суждению Рэмпиона. Сквозь эти лабиринты он пробирался с безошибочным чутьем; она могла только завидовать ему, но не подражать. «У него какой-то нюх на человеческие души», – говорила она о нем. Ее чутье на души было развито слабо. Поэтому она благоразумно позволяла ему руководить собой. Она взглянула на него. Рэмпион уставился на чашку кофе. Его лоб покрылся морщинами; по-видимому, он говорил серьезно.
– Ну что ж! – сказала она и закурила сигарету.
Спэндрелл посмотрел на них торжествующим взглядом.
– У меня свой собственный метод обращения с юными особами, – продолжал он все тем же преувеличенно циничным тоном.
Закрыв глаза, Мэри вспоминала о том времени, когда они с Рэмпионом были юны.
IX
– Какое грязное пятно! – воскликнула юная Мэри, когда они достигли вершины холма и увидели расстилавшуюся внизу долину. Стэнтон-на-Тизе лежал у их ног – черные черепичные крыши, закопченные трубы, дым. За городом подымались холмы, голые и пустынные, тянувшиеся до самого горизонта. Солнце сияло, облака отбрасывали огромные тени. – Как они смеют так портить наш чудесный вид! Как они смеют!
– В природе все прекрасно, лишь человек дурен, – процитировал ее брат Джордж.
Другой юноша был настроен более практически.
– Если бы здесь поставить батарею, – предложил он, – и выпустить сотню-другую очередей…
– Вот это было бы дело, – с восторгом согласилась Мэри.
Ее одобрение наполнило блаженством воинственного молодого человека: он был отчаянно влюблен в нее.
– Тяжелые гаубицы… – начал было он, развивая свою мысль.
Но его прервал Джордж:
– Черт, это еще что такое?
Все посмотрели, куда он показывал. Какой-то человек подымался по склону холма, направляясь к ним.
– Понятия не имею, – сказала Мэри, глядя на него.
Человек приблизился. Это был юноша лет двадцати, с орлиным носом, голубыми глазами и светлыми шелковистыми волосами, развевавшимися по ветру: он шел с непокрытой головой. На нем была плохо сшитая куртка из дешевой ткани и серые фланелевые брюки с пузырями на коленях. Красный галстук и отсутствие тросточки довершали его туалет.
– Он, кажется, хочет заговорить с нами, – сказал Джордж.
Действительно, юноша направлялся прямо к ним. Он шел быстро и решительно, точно спешил по важному делу.
«Какое необыкновенное лицо! – подумала Мэри, когда он подошел к ним. – Но какой у него нездоровый вид! Худой, бледный!» Но глаза незнакомца запрещали ей жалеть его. В их блеске угадывалась сила.
Он подошел и остановился перед ними, выпрямившись, точно на параде. В его позе был вызов, и вызов был в выражении его лица. Он пристально смотрел на них блестящими глазами, переводя взгляд с одного на другого.
– Добрый день, – сказал он. Заговорить стоило ему огромного усилия. Но он должен был заговорить, именно потому, что пустые лица этих богачей выражали полное пренебрежение.
– Добрый день, – ответила за всех Мэри.
– Я вторгся в ваши владения, – сказал незнакомец. – Вы не возражаете? – Его тон стал еще более вызывающим. Он мрачно посмотрел на них. Юноши разглядывали его словно издалека, из-за барьера, с выгодной позиции привилегированного класса. Они обратили внимание на то, как он одет. В их взгляде были презрение и враждебность. Был почему-то и страх. – Я вторгся в ваши владения, – повторил он. Его голос был резким, но музыкальным. Он говорил с местным акцентом.
«Один из местных мужланов», – подумал Джордж.
«Вторгся в чужие владения». Гораздо проще, гораздо приятнее было бы ускользнуть незамеченным. Именно поэтому он заставил себя встретиться с ними лицом к лицу.
Наступило молчание. Воинственный юноша отвернулся. Он отстранился от всей этой неприятной истории. В конце концов, ему нет никакого дела. Парк принадлежит отцу Мэри. Сам он – всего только гость. Напевая «Мой девиз – всегда веселым быть», он смотрел на черный город в долине.
Молчание нарушил Джордж.
– Возражаем ли мы? – повторил он слова незнакомца. Его лицо побагровело.
«Какой идиотский у него вид! – подумала Мэри, взглянув на брата. – Точно телок. Покрасневший от злости телок».
– Возражаем ли мы? – Что за наглая скотина! Джордж старался взвинтить свое праведное негодование. – Да, мы возражаем. И я просил бы вас…
Мэри разразилась хохотом.
– Мы вовсе не возражаем, – сказала она. – Ни капельки.
Лицо ее брата стало еще красней.
– Что ты хочешь этим сказать, Мэри? – разъяренно спросил он. («Всегда веселым быть…» – напевал воинственный юноша, уносясь все дальше и дальше от них.) – Здесь частное владение.
– Но мы нисколько не возражаем, – повторила она, глядя не на брата, а на незнакомца. – Нисколько, когда люди говорят об этом так прямо и честно, как вы. – Она улыбнулась ему; но лицо юноши оставалось по-прежнему гордым и строгим. Посмотрев в его серьезные блестящие глаза, она тоже стала серьезной. Она сразу поняла, что дело здесь не шуточное. Оно будет иметь важные последствия, значительные последствия. Почему важные и в каком смысле значительные, она не знала. Она только смутно ощущала всем своим существом, что здесь – дело не шуточное.
– До свидания, – сказала она изменившимся голосом и протянула руку.
Незнакомец на секунду заколебался, потом взял руку.
– До свидания, – сказал он. – Я выберусь из парка как можно скорей. – И он быстро зашагал прочь.
– Что за чертовщина! – сердито набросился на сестру Джордж.
– Придержи язык! – раздраженно ответила она.
– Да еще подавать ему руку! – не успокаивался он.
– Чистокровный плебей, не правда ли? – вставил воинственный юноша.
Она молча посмотрела на одного, потом на другого и пошла вперед. Боже, до чего они неотесанные! Юноши шагали следом за ней.
– Когда же наконец Мэри научится вести себя прилично! – возмущался Джордж.
Воинственный юноша издал какое-то осуждающее мычание. Он любил Мэри; но и он должен был признать, что иногда она вела себя до крайности эксцентрично. Это был ее единственный недостаток.
– Подавать руку этому нахалу, – продолжал ворчать Джордж.
Так они встретились в первый раз. Мэри было в то время двадцать два года, Марку Рэмпиону – на год меньше. Он окончил второй курс Шеффилдского университета и приехал на летние каникулы в Стэнтон. Его мать жила в станционном поселке. Она получала небольшую пенсию – ее покойный муж был почтальоном – и подрабатывала шитьем. Марк получал стипендию. Его младшие и менее способные братья уже работали.