Теперь Эрик казнил себя за это. Ладно – остальные, но ведь он врач, он должен был насторожиться!..
– Когда мы возвращались домой, – медленно сказал Роберт, – я спросил, как она себя чувствует. Мне тоже показалось, что Энн выглядит измотанной, но она сказала, что все в порядке. Она собиралась поспать сегодня подольше!..
…И уснула навсегда. Он не сказал этих слов, но фраза повисла в воздухе, и Роберт почувствовал, как в груди нарастает тупая ноющая боль. Он вдруг вспомнил, что не попросил у врачей разрешения взглянуть на Энн, но тут же подумал, что еще увидит ее. Наверное, увидит…
Он был просто неспособен думать о чем-либо, кроме своей потери. Роберту казалось, что, если бы он мог каким-то чудом вернуться во вчерашний вечер, события бы развивались совершенно иначе. Он бы заметил, непременно заметил, что Энн не просто устала; он бы вызвал к ней врача и сумел ее спасти. В глубине души Роберт понимал, что поправить уже ничего нельзя и что, думая об этом, он только напрасно себя мучает, но справиться с собой не мог. Это было сильнее его.
Он сделал только несколько глотков кофе, не прикоснувшись к приготовленным Дианой тостам. Кусок буквально не лез ему в горло, да и голода Роберт никакого не чувствовал. Единственное, чего ему хотелось сейчас, это снова увидеть Энн, обнять ее, прижать к себе…
– Что мы теперь будем делать? – спросила Аманда и прикрыла глаза рукой. Дочери Роберта уже исполнилось двадцать пять лет, но она еще никогда не теряла родных, никогда не сталкивалась со смертью лицом к лицу. Ее бабушки и оба деда умерли, когда она была совсем маленькой, и она их почти не помнила. За всю жизнь Аманда не похоронила даже канарейки – и вот теперь лишилась матери! Для нее этот удар оказался особенно жестоким и несправедливым.
– Я думаю, что смогу помочь вам с похоронами, – мягко сказал Эрик. – Сегодня же позвоню в фирму Фрэнка Кэмпбелла и попрошу его взять все приготовления на себя.
Фирма Кэмпбелла была солидной, уважаемой фирмой, широко известной в Нью-Йорке. Среди ее клиентов было немало знаменитостей.
– У тебя есть какие-нибудь идеи, пожелания? – повернулся он к Роберту. – Может быть… ты предпочел бы кремацию?
Этот вопрос нанес Роберту новый сильный удар. Нет, он не хотел никакой кремации. Он и думать об этом не мог. Он хотел, чтобы Энн, его Энн снова была жива, чтобы она сейчас же, сию минуту вошла в гостиную и спросила, смеясь, почему у них всех такие скорбные лица. Но, увы, этого никогда не случится. Никогда больше он не увидит своей Энн. Для Роберта это была настоящая трагедия, отнявшая у него счастье и грозившая окончательно и бесповоротно изменить всю его жизнь. Даже дети, у которых была своя жизнь, переживали это горе не так остро.
– Что я могу сделать, па? – негромко спросил Джефф. Майкл – младший сын Роберта – ничего не сказал, но повернулся к отцу, давая понять, что на него тоже можно рассчитывать. Оба уже сообщили страшную новость женам, а еще несколько минут спустя Диана вышла из комнаты, чтобы позвонить Джону и Паскаль.
Донелли были потрясены, когда она сказала им, что Энн умерла сегодня утром. Сначала они даже не поверили, что это не какой-то идиотский розыгрыш, а самая настоящая правда.
– Энн?.. – переспросила Паскаль. – Не может быть! Вчера вечером она была в полном порядке! Нет, я не верю, не могу поверить!.. Что же случилось?
Диана рассказала все, что знала, и Паскаль, не сдержавшись, заплакала. Через полчаса она и Джон тоже приехали к Моррисонам и привезли с собой огромную корзину бархатисто-черных роз.
Только в час дня Роберт вернулся наконец в свою квартиру. Он предпочел бы остаться с друзьями, но ему нужно было переодеться. В квартире все еще горел свет. Некоторое время Роберт как сомнамбула бродил по комнатам, машинально щелкая выключателями. В конце концов он забрел в ванную. Полотенца, которыми он укрывал Энн, пытаясь согреть ее, в беспорядке валялись на полу, и, глядя на них, Роберт снова почувствовал, как спазм перехватывает горло. То, что случилось, было так нелепо, несправедливо и страшно, что он никак не мог постичь ужасную истину: он потерял свою жену.
Он долго не мог справиться с собой и отдышаться. Наконец Роберт оторвался от косяка и, по привычке направившись в спальню, опустился на все еще разобранную постель, но почувствовал запах духов Энн и вскочил точно ужаленный.
Вечером они с Эриком вместе отправились к Кэмпбеллу и вместе прошли через новые мучения, связанные с необходимостью заказывать цветы, выбирать гроб, обсуждать детали предстоящей церемонии. Роберт выбрал для Энн очень красивый гроб – полированный, красного дерева, с блестящими латунными рукоятками, обитый внутри белым бархатом. Странным образом эти заботы немного отвлекли его – во всяком случае, он как-то держался. Служащий похоронного бюро сказал, что Энн привезут из больницы ближе к вечеру, и он ждал этого почти с нетерпением. Но когда Роберт увидел Энн в гробу, он не выдержал. С душераздирающим криком он упал возле него на колени и прижался лицом к неподвижному и холодному телу жены. Диана, которая была с ним в траурном зале, тоже плакала, и только Эрик держал себя в руках. Именно он вывел Роберта на свежий воздух и поручил его заботам детей.
Вечером Роберт поехал ночевать к Джеффу. Для него это было большим облегчением – Роберту было страшно даже подумать о том, чтобы возвращаться в пустую квартиру, где все напоминало ему об Энн. Аманда тоже поехала не к себе, а отправилась домой к Майклу и его жене Сьюзен. Ей, как и отцу, не по силам было оставаться в одиночестве в этот страшный день.
Донелли и Моррисоны в этот вечер тоже были вместе. Ужинали они подавленные и удрученные, в полном молчании. Невозможно было представить, что они потеряли Энн. Ведь только вчера она сидела с ними за одним столом, улыбалась, шутила, а сегодня ее не стало. А Роберт словно стал другим человеком – так тяжело он переживал смерть жены. Казалось, в нем тоже что-то умерло и никогда не воскреснет.
– Мне не хотелось бы показаться бестактной, – осторожно начала Диана, когда все четверо уже пили кофе, – но нам нужно решить один вопрос…
– Что делать со всей этой едой? – невесело пошутил Джон. Они заказали еду в одном из ближайших ресторанов, но никто из них так и не притронулся ни к пицце, ни к цыпленку, ни к ветчине. Ни у кого из четверки не было аппетита.
– Нет. – Диана покачала головой. – Что нам делать с этой виллой в Сен-Тропе? Может быть, все-таки съездим туда отдохнуть? До августа еще далеко…
– Раз уж ты рискнула быть бестактной, – заявил Джон, – я тоже хочу сказать свое слово. Если придется делить расходы не на три, а на две части, арендная плата будет слишком высока. Пожалуй, стоит отказаться от этого варианта, если, конечно, вы не собираетесь швырять деньги на ветер. Я бы лично на такие расходы не пошел…
Паскаль поерзала на стуле и, виновато покосившись на мужа, слегка пожала плечами.
– Боюсь, мы уже не сможем отказаться от дома… – сказала она почти жалобно.
– Это почему?! – возмутился Джон. – Ведь мы еще даже не дали своего согласия!
Накануне вечером они договорились, что пошлют факс во Францию в понедельник из офиса Энн.
– В том-то и дело, что мы, э-э-э… согласились. Более или менее…
– Вот тебе и раз! – Джон сердито взглянул на жену. – Что это значит – «более или менее согласились»?! Я не понимаю!
– Как бы вам объяснить… – Паскаль обращалась теперь не столько к нему, сколько к Моррисонам, словно ища у них поддержки. – Ведь мы все признали, что дом очень хороший, правда? Я ужасно боялась, что кто-то его перехватит, поэтому позвонила маме и попросила ее поехать в риелторское агентство и внести аванс. Я была уверена, что вы не будете против, ведь вилла вам так понравилась!
– Превосходно… – процедил Джон сквозь стиснутые зубы. – Насколько я знаю твою мать, с тех пор как мы поженились, она не купила тебе и тюбика зубной пасты без того, чтобы ты не вернула ей деньги. С чего бы это ей вздумалось выложить денежки за дом, да еще авансом, фактически до того, как мы приняли окончательное решение?