– Волос волнистый, степень изгиба примерно ноль-один или ноль-два. И ты говорила, что длина стержня волоса составляет двадцать один сантиметр.
– В женском диапазоне это средняя длина, – сказала Эрин. – Но для мужчины это довольно длинный волос.
– Так тебя длина беспокоит?
– Нет. Длина не указывает на пол.
– Тогда на чем мне нужно сосредоточиться?
– На проксимальном конце. На корне волоса. Не замечаешь ничего странного?
– Прикорневой конец волоса слегка размочаленный. Как щетка.
– Вот именно этого слова я и ждала. Мы называем это щеточным кончиком. Таково сочетание кортикальных волокон. Изучив корень, можно определить, на какой стадии роста находился волос. Хочешь попробовать угадать?
Риццоли вгляделась в луковицу волоса, покрытую тонкой чешуйкой.
– К корню приклеена какая-то прозрачная ткань.
– Это клетка эпителия, – сказала Эрин.
– Значит, волос находился в активном росте.
– Да. Сам корень слегка увеличен, и это свидетельствует о том, что волос находился в фазе позднего анагена. То есть активный рост только-только завершился. И вот эта клетка эпителия может дать нам ДНК.
Риццоли оторвалась от микроскопа и посмотрела на Эрин.
– Я только не понимаю, при чем тут зомби.
Эрин коротко хохотнула:
– Я, разумеется, не в буквальном смысле.
– Тогда что же ты имела в виду?
– Посмотри еще раз на стержень волоса. И двигайся взглядом в сторону от корня.
Риццоли опять прильнула к окуляру и сосредоточилась на темном сегменте волосяного стержня.
– Цвет неоднородный, – заметила она.
– Продолжай.
– Я вижу черную полоску на стержне волоса, недалеко от луковицы. Что это?
– Это так называемая дистальная корневая полосчатость, – пояснила Эрин. – Именно в этом месте сальная железа проходит в волосяной фолликул. Выделения сальной железы содержат ферменты, которые разрушают клетки, то есть происходит нечто вроде пищеварительного процесса, в результате которого и набухает темное кольцо. Именно его я и хотела тебе показать. Дистальная полосчатость. И это полностью исключает возможность того, что волос принадлежит вашему неизвестному. Он мог упасть с его одежды. Но не с головы.
– Почему?
– Дистальная полосчатость и щеточный корень волоса относятся к посмертным изменениям.
Риццоли резко отпрянула от микроскопа. И в изумлении уставилась на Эрин.
– Посмертным?!
– Именно. Они происходят вследствие разложения кожного покрова черепа. Изменения, которые мы наблюдаем в данном случае, совершенно типичные. Так что этот волос никак не мог упасть с головы твоего убийцы, если только он не встал из могилы.
К Риццоли не сразу вернулся дар речи.
– И сколько времени должно пройти с момента смерти человека, чтобы в волосе произошли эти изменения? – наконец спросила она.
– К сожалению, дистальная полосчатость не определяет время смерти. Волос мог выпасть в интервале от восьми часов до нескольких недель после смерти. Более того, волосы с трупов, забальзамированных много лет назад, могут выглядеть так же.
– А если выдернуть волос с головы еще живого человека и оставить его на время? Посмертные изменения проявятся?
– Нет. Те изменения, о которых мы говорим, появляются лишь в том случае, если волос остается в скальпе трупа и изымается уже после смерти. – Эрин встретила изумленный взгляд Риццоли. – Ваш неизвестный субъект явно имел контакт с трупом. И волос остался на его одежде, а потом перекочевал на скотч, когда убийца связывал щиколотки доктору Йигеру.
– Значит, есть еще одна жертва, – тихо произнесла Риццоли.
– Это одна из версий. Но я бы предложила другую. – Эрин подошла к рабочему столу и вернулась с маленьким лотком, в котором липкой стороной вверх лежала полоска скотча. – Этот фрагмент отодрали с запястья доктора Йигера. Я хочу показать тебе его в лучах ультрафиолета. Щелкни вон тем выключателем.
Риццоли погасила свет. В темноте маленькая ультрафиолетовая лампа в руках Эрин зажглась загадочным сине-зеленым светом. Конечно, этот прибор значительно уступал по своей мощности «Краймскопу» Мика, но даже в его луче, упавшем на полоску скотча, проступили любопытные детали. Клейкая лента, оставленная на месте преступления, может оказаться бесценной находкой для детектива. Волокна, волоски, отпечатки пальцев, даже ДНК убийцы – все это можно обнаружить на липкой поверхности. Под ультрафиолетовым лучом Риццоли разглядела крошки пыли и несколько коротких волосков. А по одному краю ленты тянулась очень тонкая полоска каких-то волокон.
– Видишь этот непрерывный ряд волокон по внешнему краю ленты? – спросила Эрин. – Они замечены на ленте, которой были связаны не только запястья, но и щиколотки. Похоже на фирменную метку производителя.
– Но это не так?
– Нет, не так. Если положить моток ленты на какую-то поверхность, к ее краям непременно приклеятся частички с этой поверхности. Так вот эти волокна как раз и есть следы поверхности, на которой лежал скотч, использованный потом убийцей. – Эрин включила в лаборатории свет, и Риццоли зажмурилась от яркого сияния.
– Ну и что это за волокна?
– Я тебе сейчас покажу. – Эрин вытащила из микроскопа стекло с образцом волоса и заменила его другим образцом. – Ты смотри, а я буду тебе объяснять, что мы видим.
Риццоли вперила взгляд в окуляр и увидела темное волокно, изогнутое в форме буквы С.
– Это край клейкой ленты, – пояснила Эрин. – С помощью направленной струи горячего воздуха мне удалось расслоить ленту. Эти темно-синие волокна тянутся по всей длине. А теперь я покажу тебе поперечное сечение. – Эрин потянулась к папке с файлами, откуда достала снимок. – Вот так оно выглядит под электронным микроскопом. Видишь, оно имеет форму треугольника? Это делается специально, чтобы снизить уровень поглощения пыли. Такое сечение характерно для ковровых волокон.
– Так это искусственный материал?
– Верно.
– А как насчет двойного лучепреломления?
Риццоли знала, что, проходя через синтетическое волокно, свет зачастую выходит оттуда поляризованным в двух разных плоскостях, как при прохождении сквозь кристалл. У каждого типа волокна существовал свой коэффициент двойного лучепреломления, который можно было измерить с помощью поляризационного микроскопа.
– Вот это синее волокно, – сказала Эрин, – имеет коэффициент двойного лучепреломления ноль-ноль – шестьдесят три.
– Это соответствует какому-то конкретному материалу?
– Нейлону шесть и шесть. Его часто используют для ковров, поскольку он устойчив к загрязнению, прочный и упругий. В частности, эта форма поперечного сечения волокна и его инфракрасная спектрограмма соответствуют продукту фирмы «Дюпон» под названием «Антрон», и его используют в производстве ковров.
– Он темно-синий? – спросила Риццоли. – Пожалуй, этот цвет редко выбирают для дома. Он, скорее, годится для автомобильных ковриков.
Эрин кивнула.
– На самом деле именно этот цвет, номер восемьсот два синий, давно уже предлагают в качестве стандартного варианта отделки салонов американских автомобилей класса «люкс». Например, «кадиллаков» и «линкольнов».
Риццоли сразу уловила, к чему клонит криминалист.
– «Кадиллак» производит катафалки.
– «Линкольн» тоже, – улыбнулась Эрин.
Они обе думали об одном и том же: убийца так или иначе связан с трупами.
Риццоли стала прокручивать в голове список лиц, которым по роду деятельности приходится иметь дело с трупами. Полицейский и врач, которых в первую очередь вызывают на место неожиданной смерти. Патологоанатом и его ассистент. Санитар, бальзамирующий труп, и директор похоронного бюро. Гример морга, который моет волосы, накладывает макияж, готовит усопшего к траурной церемонии. Покойник проходит через руки многих живых, и следы этого контакта вполне могут остаться на любом из тех, кто касался трупа.