Благословенный ветерок заносил в окно резкий, сладковато-горький привкус пустыни и трепал волосы Стиви. Джесси подумала, что прохладнее сегодня уже не будет и они с чистой совестью могут наслаждаться этими минутами. Кобре-роуд вела их мимо сетчатой ограды и железных ворот медного рудника Престона. На воротах висел амбарный замок, однако ограда находилась в столь плачевном состоянии, что перелезть через нее мог бы и ревматический старец. Небрежно намалеванные плакаты предостерегали: «ОПАСНАЯ ЗОНА! ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!» За воротами, где некогда отбрасывала тень богатая медной рудой рыжая гора, остался огромный кратер. В последние месяцы существования рудника там то и дело взрывался динамит. Из разговора с шерифом Вэнсом Джесси поняла, что в кратере остались несработавшие заряды, но лезть туда за ними дураков нет. Джесси понимала, что рано или поздно месторождение истощится, но никто не ожидал, что руда закончится так быстро и не останется никакой надежды. С той минуты, как пневматические отбойные молотки и бульдозеры стали вгрызаться в пустую породу, начался закат Инферно.
Пикап запрыгал по рельсам: в обе стороны от рудника, на север и юг, уходила железнодорожная ветка. Стиви (спина у девочки уже взмокла) прильнула к окну. Она заметила луговых собачек, которые торчали неподвижными столбиками на бугорках возле нор. Выскочив из зарослей кактусов, через дорогу стрелой промчался дикий кролик. Высоко в небе медленно кружил гриф.
– Ты как? – спросила Джесси.
– Отлично. – Стиви налегла животом на ремень. В лицо девочке дул ветер, небо было синее-синее, и казалось, оно будет тянуться вечно – может быть, целых сто миль. Девочка вдруг вспомнила, о чем давно хотела спросить: – Почему папа такой грустный?
«Конечно, Стиви все чувствует, – подумала Джесси. – Иначе и быть не может».
– Собственно говоря, он не грустный. Просто школа закрывается. Помнишь, мы тебе говорили?
– Да. Но ведь школа закрывается каждый год.
– Теперь она больше не откроется. А из-за этого уедет еще много народу.
– Как Дженни?
– Вот-вот. – Маленькая Дженни Гэлвин с их улицы уехала с родителями сразу после Рождества. – Мистер Боннер собирается в августе закрыть бакалею. К тому времени, я думаю, почти никого не останется.
– Ой! – Стиви задумалась. В бакалее все покупали еду. – И мы уедем, – промолвила она наконец.
– Да, и мы.
Тогда, значит, мистер и миссис Лукас тоже уедут, поняла Стиви. А Душистый Горошек: что будет с ним? Выпустят его на свободу, загонят в вольер для перевозки или сядут на него и ускачут в дальние края? Над этой загадкой стоило подумать, но девочка поняла, что чему-то приходит конец, и от этого в сердце шевельнулась грусть – чувство, с которым, по соображениям Стиви, хорошо знаком папа.
По изрезанной канавами земле были разбросаны островки полыни. Над ними возвышались цилиндрические башни кактусов. Примерно в двух милях за медным рудником от Кобре-роуд отделялась черная асфальтовая дорога, стремительно убегавшая на северо-запад, под белую гранитную арку с тусклыми медными буквами: «ПРЕСТОН». Джесси посмотрела направо и сквозь струившийся от земли горячий воздух увидела в конце черной дороги зыбкий силуэт большой асьенды[6]. «Пусть и вам повезет», – подумала Джесси, представив себе женщину, спавшую сейчас в этом доме на прохладных шелковых простынях. Должно быть, у Селесты Престон только и осталось, что простыни и дом, да и то ненадолго.
Они ехали через пустыню. Стиви не отрываясь глазела в окно; личико под козырьком бейсболки стало задумчивым и спокойным. Джесси поерзала на сиденье, чтобы отлепить футболку от спинки. До поворота к дому Лукасов оставалось около полумили.
Стиви услышала протяжное гудение и подумала, что над ухом вьется москит. Она хлопнула по уху ладошкой, но гудение не исчезло, оно становилось все громче и тоньше. Ушам было так больно, словно их кололи иголкой.
– Мама, – морщась, пожаловалась девочка, – у меня ушки болят.
По барабанным перепонкам Джесси тоже ударила острая боль, но тем дело не кончилось: заныли большие коренные зубы. Она несколько раз открыла и закрыла рот и услышала, как Стиви сказала: «Ой! Что это, мам?»
– Не знаю, ми…
Мотор пикапа вдруг заглох. Просто прекратил работать, без перебоев и одышки. Машина катилась по инерции. Джесси нажала на педаль газа. Она только вчера заполнила бак, он не мог быть пустым. Теперь уши болели по-настоящему, барабанные перепонки пульсировали, отзываясь на мучительно высокую ноту, напоминавшую далекий вой. Стиви зажала уши руками, в глазах блеснули слезы.
– Что это, мам? – снова спросила она с панической дрожью в голосе. – Мама, что это?
Джесси потрясла головой. Звон набирал силу. Она повернула ключ зажигания и вдавила акселератор, но мотор не реагировал. Джесси услышала, как потрескивают ее наэлектризованные волосы, и мельком взглянула на часы: они точно сошли с ума и отсчитывали время с бешеной скоростью. «Вот уж будет что рассказать Тому», – подумала она, вздрогнув от боли, и хотела уже взять Стиви за руку.
Девочка шарахнулась в сторону, широко раскрыв глаза, и закричала:
– Мама!
Она увидела то, что к ним приближалось. Теперь это заметила и Джесси. Воюя с рулем, женщина изо всех сил нажала на тормоз.
По воздуху, теряя горящие куски, которые, крутясь, уносились прочь, мчалось нечто похожее на объятый пламенем паровоз. Оно пронеслось над Кобре-роуд, пролетело около пятидесяти футов над пустыней, мелькнув в каких-нибудь сорока ярдах от пикапа Хэммондов. Джесси разглядела раскаленный докрасна, отороченный языками пламени цилиндрический силуэт. Едва пикап съехал с дороги, как пылающий предмет пронесся мимо него с диким воем, от которого Джесси оглохла и не услышала собственного крика. Она увидела, как задняя часть цилиндра взорвалась; взметнулось желто-лиловое пламя, и во все стороны полетели обломки. Что-то устремилось к пикапу так быстро, что казалось неясным, смазанным пятном. Послышалось металлическое «бам!», и пикап здорово тряхнуло.
Передняя шина лопнула. Джесси липкими от пота руками никак не могла остановить грузовичок, который все ехал и ехал по камням сквозь заросли кактусов. Звон в ушах мешал слушать. Она увидела залитое слезами личико перепуганной Стиви и сказала, притворяясь спокойной:
– Ш-ш-ш, уже все, все кончилось. Ш-ш-ш.
Из-под смятого капота бил пар. Джесси повернула голову и увидела, как пылающий предмет пролетел над низким кряжем и исчез. «Господи! – потрясенно подумала она. – Что это было?»
В следующий миг раздался страшный рев. Его услышала даже оглохшая Джесси. Кабину пикапа заполнила клубящаяся пыль. Джесси схватила малышку за руку.
Рот и глаза Джесси моментально забило песком, кепочку унесло в окно. Когда пыльная завеса рассеялась, она увидела три серо-зеленых вертолета, которые плотным клином летели на юго-запад на высоте тридцати или сорока футов над пустыней, преследуя пылающий объект.
Перелетев через кряж, вертолеты скрылись из глаз. Синеву поднебесья прочертило звено реактивных самолетов: они тоже держали курс на юго-запад.
Пыль улеглась. К Джесси начал возвращаться слух. Стиви всхлипывала, мертвой хваткой вцепившись в руку матери.
– Уже все, – услышала Джесси собственный хриплый голос. – Все.
Она бы и сама заплакала, но мамы не плачут в присутствии маленьких детей. Сердито застучал двигатель, и Джесси спохватилась, что неотрывно смотрит на струю пара, бьющую из круглой дырки в центре капота.
Глава 3
Королева Инферно
– Господи боже мой, ну и тарарам! – громко проворчала седая женщина в розовой шелковой косметической маске и села в постели. Ей казалось, что от шума весь дом вибрирует. Она сердито стянула маску, скрывавшую глаза, светлые и холодные, точно льды Арктики. – Таня! Мигель! – крикнула женщина прокуренным голосом. – Идите сюда!