Еще десять шагов, и мелодичный звон ветряных курантов превратился в шепот. Еще пять – во вздох. Еще пять – в воспоминание.
Они шли по проселочной дороге к дому Лукасов. Стиви поминутно оглядывалась на «форд», и, только когда он превратился в пыльную точку, а затем исчез из виду, девочка вспомнила: они идут осматривать Душистого Горошка!
Глава 5
Окраина
– Будет и на нашей улице праздник! – сказал Вэнс. Патрульная машина мчалась на восток по Кобре-роуд, в недрах шерифского живота раскатывался гром. – Да, возмездие не за горами! Скоро, скоро Селесту Престон выкинут пинком под зад. – Если бы шерифу довелось прилюдно высказаться на эту тему, он предположил бы, что Ее Зазнайству покажется счастьем, если ей дозволят мыть плевательницы в клубе «Колючая проволока».
Машина двигалась мимо мертвого рудника. В марте двое подростков перелезли через ограду и нашли в штольне невзорвавшийся динамит. Обоих разнесло на мелкие кусочки. В последние недели существования рудника динамит взрывали постоянно, словно работал часовой механизм гибели, и Вэнс думал, что там, внизу, есть и другие несработавшие заряды. Однако больше не нашлось желающих их выкапывать. Да и какой в том прок?
Он потянулся к приборному щитку и взял микрофон.
– Эй, Дэнни! Где ты там?
В динамике затрещало, и Дэнни Чаффин ответил:
– Слушаю, сэр.
– Давай-ка брякни… Мм, ну-ка поглядим… – Вэнс отогнул козырек над ветровым стеклом, достал оттуда карту округа и развернул ее на сиденье. На несколько секунд он отвлекся, и машина вильнула к правой обочине, до смерти перепугав броненосца. – Брякни в Римрок и в Президио, на аэродром. Узнай, летали у них утром вертолеты или нет. Наша принцесса на горошине подняла хай: прическу ей, видишь ты, растрепали!
– Понято.
– Погоди отключаться, – добавил Вэнс. – Они могли пожаловать и из другого округа. Позвони в аэропорты Мидленда и Биг-Спринга. Ах да, и на авиабазу Уэбб тоже. Надо думать, этого хватит.
– Есть, сэр.
– Я сейчас проедусь по Окраине, потом вернусь. Еще кто-нибудь звонил?
– Нет, сэр. Все сидят тихо, как шлюхи в церкви.
– Парень, что у тебя на уме, часом, не Китовая Задница? Брось, не то еще втрескаешься! – Вэнс захохотал.
Мысль о Дэнни, поладившем с Китовой Задницей, Сью Маллинэкс, развеселила его до упада. Эта женщина была вдвое крупнее Чаффина; она работала официанткой в «Клейме» у Брэндина на Селеста-стрит, и Вэнс знал не меньше десяти мужчин, побывавших в ее постели. Чем же Дэнни хуже других?
Дэнни промолчал. Вэнс понимал, что, говоря о Сью в таком тоне, он злит парня – у Дэнни были наивные мечтательные глаза, и мальчишке не приходило в голову, что Китовая Задница просто водит его за нос. Ничего, еще поймет.
– Я попозже еще свяжусь с тобой, малыш. – И Вэнс вернул микрофон на место.
Слева приближалась Качалка. Над Кобре-роуд дрожало горячее марево. Залитый резким светом Инферно казался миражем.
Вэнс знал, что для неприятностей на Окраине еще рано. Но опять-таки никогда не знаешь наперед, с чего заведутся эти латиносы.
– Мексикашки, – презрительно пробормотал Вэнс и покачал головой.
У жителей Окраины была смуглая кожа, черные глаза и волосы, они ели тортильи и энчилады и говорили на южном приграничном жаргоне. В глазах Вэнса это делало их мексиканцами, где бы они ни родились и какое бы замысловатое имя ни носили. Самыми настоящими мексиканцами – и точка.
Под приборной доской в специальном отсеке удобно устроился помповый ремингтон, а под пассажирским сиденьем лежала бейсбольная бита, да не какая-нибудь, а «Луисвилль слаггер». «Старушка создана для того, чтобы дробить черепа копченым, – раздумывал Вэнс. – Особенно она полезна одному хитрожопому панку, который воображает, будто он здесь заказывает музыку». Вэнс знал: рано или поздно миссис Луисвилль встретится с Риком Хурадо, и тогда тот станет первой «мокрой спиной» в открытом космосе.
Он миновал Престон-парк, выехал на Репаблика-роуд, повернул направо возле бензоколонки Хавьера Мендосы и въехал на мост через Снейк, направляясь к пыльным улочкам Окраины. Шериф решил подъехать по Второй улице к дому Хурадо, посидеть перед ним и поглядеть, не надо ли кому вправить мозги.
Ведь в конце-то концов, сказал себе Вэнс, работа шерифа и состоит в том, чтобы держать хулиганье в узде. Через год к этому времени он уже не будет шерифом, а значит, можно с чистой совестью дать себе волю. Припомнив, как Селеста Престон командовала им, будто мальчишкой на побегушках, Вэнс скривился и поехал быстрее.
Он остановил машину на Второй улице, перед коричневым дощатым домом. У тротуара был припаркован старый, помятый черный «камаро» Рика, а вдоль улицы выстроились драндулеты, на которые не позарился бы и Мэк Кейд. За домами сохло на веревках белье, кое-где по голым дворам бродили куры. Окраина – земля и дома – принадлежала Мексиканско-американскому гражданскому комитету, номинальная арендная плата возвращалась в городской бюджет. Вэнс представлял закон и здесь, а не только по другую сторону моста. Дома, построенные в основном в начале пятидесятых, являли собой оштукатуренные дощатые конструкции. Судя по их виду, все они нуждались в покраске и ремонте, но бюджету Окраины такие расходы не поднять. Это район лачуг и присыпанных желтой пылью узких улочек, где вечными памятниками бедности стояли неуклюжие остовы старых автомобилей и громоздился прочий утиль. Здесь жила примерно тысяча человек. Подавляющее большинство обитателей Окраины трудилось на медном руднике, а когда он закрылся, квалифицированные рабочие уехали. Те, кто остался, отчаянно цеплялись за то малое, что у них было.
Пару недель назад в конце Третьей улицы загорелись два пустующих дома, но добровольная пожарная дружина не дала пламени распространиться. На пепелище нашли огарки пропитанных бензином тряпок. В прошлые выходные Вэнс прекратил в Престон-парке побоище, в котором участвовала дюжина «отщепенцев» и «гремучих змей». Как и прошлым летом, обстановка накалялась, но на сей раз Вэнс собирался загнать джинна в бутылку раньше, чем пострадают жители Инферно.
Улицу переходил важный рыжий петух. Шериф надавил на клаксон. Петух взмыл в воздух, теряя перья. «Ишь, гаденыш!» – подумал Вэнс и полез в нагрудный карман за сигаретами.
Но закурить не успел, потому что краем глаза уловил какое-то движение. Шериф посмотрел на дом Хурадо и увидел в дверях Рика.
Они уставились друг на друга. Время шло. Рука сама потянулась к клаксону, и шериф опять просигналил. Эхо гудка разнеслось по Второй улице, все собаки по соседству встрепенулись и залились неистовым лаем.
Юноша не шелохнулся. Он был в черных джинсах и полосатой рубашке с короткими рукавами. Одной рукой удерживал распахнутую дверь-ширму, вторая, сжатая в кулак, висела у бедра тела.
Вэнс еще раз нажал на клаксон, и тот получил возможность стенать еще шесть долгих секунд. Собаки надрывались от лая. За три дома от Хурадо из дверей выглянул какой-то мужчина. На другом крыльце появились двое ребятишек, они стояли и смотрели, пока какая-то женщина не загнала их обратно в дом. Когда шум утих, Вэнс услышал несущуюся из дома напротив испанскую ругань (здешний малопонятный арго казался шерифу сплошной руганью). Мальчишка отпустил дверь, и та захлопнулась, а сам он сбежал по просевшим ступенькам крыльца на тротуар.
«Давай-давай, петушок! – думал Вэнс. – Попробуй только устрой что-нибудь!»
Рик остановился прямо перед патрульной машиной.
Около пяти футов и девяти дюймов ростом, на смуглых руках играют мышцы, черные волосы зачесаны назад. Глаза на темно-бронзовом лице казались угольно-черными… но это были глаза не восемнадцатилетнего юноши, а немолодого, слишком много изведавшего мужчины. В них светилась холодная ярость – как у дикого зверя, учуявшего охотника. На запястьях красовались черные кожаные браслеты, украшенные мелкими металлическими квадратиками, ремень тоже был из проклепанной кожи. Парень пристально смотрел на шерифа сквозь ветровое стекло. Оба не двигались.