– Видал я его деньги, – равнодушно сказал Ивор. – Золото. Намается он с ними, пока разменяет…
Жалена подобралась, как перед прыжком.
– Видел? Что ж ты молчишь, злодея покрываешь? Вязать его надо, пока в бега не подался!
– Жалена, – он, кажется, впервые назвал ее по имени, – как ты думаешь, сколько стоит копченый угорь?
Девушка неопределенно пожала плечами.
– Ну, медяков семь.
– В скупке – три. Пять угрей на серебрушку. Сорок на золотой. Сетью угря не возьмешь, поэтому ловят его только мальчишки, ставят на ночь в камышах длинные узкие трубки из вербной коры, заткнутые с одного конца. Угорь туда заползает, а развернуться и выбраться не может…
– Зачем ты мне это рассказываешь? – не вытерпела кметка.
– Ты спросила – я объясняю, – спокойно осадил ее ведьмарь. – Коробами угрей не продают, приносят по три-четыре рыбины, редко дюжину. Скупщик, который едет в дальнюю деревню, прекрасно знает, что сдачи у тамошних селян скорее всего не будет, и берет для расчетов не золото, а медную и серебряную мелочь. Которую в подоле, как не пыжься, не унесешь. Потому-то Вальжина и сидела неотлучно при телеге, оберегая зарытый в сено мешок. И деньги забрал вовсе не убийца ее мужа…
У Жалены понятливо загорелись глаза.
– Не нашел денег при муже и порешил жену?
Ивор покачал головой.
– Деньги тут не при чем. Не ради них злодей старался, не ему они и достались.
– Откуда ж тогда Куря золото взял? – не унималась Жалена. – Цмок
за ласку принес?
– Месяц тому назад в соседнем селе ярмарка случилась, – пояснил ведьмарь.
– Да чем ему торговать, голи перекатной? – всплеснула руками девушка. – Всего хозяйства – три курицы да петух ощипанный, каждую весну к старосте в работники нанимается, за одежу да кормежку, а с чего зимой живет, и вовсе непонятно!
– Не купец он, тать, – усмехнулся Ивор. – Кошель у кого-то срезал, вот и разбогател. Пусть его. Все одно попадется когда-нибудь.
– Ты-то откуда знаешь, может, у купца и золото в подоле было, на черный день?
– Узнай лучше, – пожал плечами ведьмарь, и кметка как-то сразу ему поверила. Она ждала от Ивора дальнейших разъяснений, но тот лишь привычно мастерил лежак, готовясь к ночлегу.
– А что ты со злодеем сделаешь, когда найдешь? – не утерпев, спросила Жалена. – Знаю, что не для красы меч брал, да только мне лиходея к князю живьем доставить велено, ежели что – против тебя выступлю, так и знай!
Ивор лишь улыбнулся, да так обидно, что Жалене захотелось вызвать его на бой сей же час. Однако сказал:
– Как скажешь. Только тебе не до того будет. И ежели снова к моему костру на ночь прибилась, сапог не разувай и цацки свои кметские держи под рукой.
– Это еще с какой радости?
– Потому что этой ночью, – сказал он, против обыкновения вытаскивая кричницу из лежащих под боком ножен, – нас придут убивать.
слетевшую не поленился – закопал под кустом, яму выше колена вырыл. И теперь терзается сомнениями – на него ведьмарь укажет? Иного виновником выставит, лишь бы самому брехлом не прослыть? Он придет. Это первого убивать тяжело – страшно, ночами снится, голос чудится, кровь руки жжет. Со вторым проще. А там и в привычку войдет».