Смерть Линкольна стала для Сайруса страшным ударом, и он на всю жизнь запомнил чувство безысходного горя, которое испытал, услышав печальную весть. Стоило кому-нибудь заговорить на эту тему, как глаза Сайруса застилали слезы, и хотя он сам ничего подобного не утверждал, создавалось стойкое впечатление, что рядовой Траск являлся одним из самых близких и задушевных друзей Линкольна. Когда у мистера Линкольна возникало желание ознакомиться с положением дел в армии, под которой подразумевались закаленные в боях воины, а не напыщенные тупицы в золотых галунах, он неизменно обращался к рядовому Траску. Непонятно, каким образом Сайрусу удалось убедить в этом окружающих, ведь он ни разу прямо не упомянул о близких отношениях с Линкольном, используя лишь туманные намеки и недомолвки, но можно назвать это ярчайшим примером торжества инсинуации. Никто не рискнул бы назвать рядового Траска лжецом, потому что ложь прочно засела у него в голове, и даже чистая правда, порой срывающаяся с его уст, попахивала враньем.
Очень скоро он начал писать письма, а затем и статьи о недавно закончившейся войне, и его выводы звучали разумно и убедительно. Сайрус развивал свое мышление и в результате стал блестящим военным стратегом. Его критические замечания по поводу минувшей войны и нынешнего положения дел в армии попадали точно в цель, а статьи, появляющиеся в различных журналах, привлекали всеобщее внимание. Письма Сайруса в Военное ведомство тут же перепечатывались в газетах и оказывали существенное влияние на принятие решений по поводу проблем, имевших место в армии. Вполне вероятно, не набери «Великая армия Республики»[1]такого большого политического веса, и не будь ее деятельность столь целенаправленной, Вашингтон не услышал бы голоса Сайруса, и его выступления не имели бы такого громкого резонанса. Однако с мнением человека, выступающего от имени организации, которая насчитывает почти миллион человек, приходится считаться. Именно таким оракулом в военных делах и стал Сайрус Траск. Случалось, с ним советовались по вопросам, касающимся структуры армии, вооружения, взаимоотношений между офицерами и кадрового состава. Осведомленность Сайруса в подобных делах не вызывала сомнений у тех, кому посчастливилось его услышать. Он обладал выдающимися способностями к военным наукам и, кроме того, являлся одним из тех людей, благодаря которым «ВАР» превратилась в сплоченную и влиятельную силу, оказывающую существенное влияние на жизнь страны. Сайрус сменил в организации несколько неоплачиваемых должностей, но потом занял оплачиваемый пост секретаря, который и занимал до конца своих дней. Он ездил по всей стране, посещая лагерные сборы и всевозможные собрания. Вот так протекала его общественная жизнь.
Новое увлечение Сайруса повлияло и на его частную жизнь. Будучи натурой увлеченной и беззаветно преданной избранному поприщу, он установил военный порядок в доме и на ферме и требовал от жены регулярных отчетов о хозяйственных делах. Вполне вероятно, Элис это устраивало, так как она по природе была немногословна и отдавала предпочтение лаконичным рапортам в армейском духе. Она занималась воспитанием мальчиков и домашними делами, а кроме того, приходилось рассчитывать и беречь силы, хотя об этом Элис не упоминала ни в одном из рапортов, которых требовал муж. Время от времени внезапно накатывал приступ слабости, и тогда приходилось садиться на ближайший стул и ждать, когда полегчает. По ночам она обливалась потом и прекрасно понимала, что больна чахоткой, о которой регулярно напоминал жестокий изнуряющий кашель.
Элис не знала, сколько еще протянет. Некоторые больные жили несколько лет, общих правил тут не существовало. Вероятно, она не решалась рассказать о недуге мужу, который изобретал собственные способы борьбы с болезнью, больше похожие на экзекуцию. Боль в животе лечилась ударной дозой слабительного, после которой человек только чудом оставался в живых. Признайся Элис супругу в недомогании, и Сайрус тут же приступил бы к лечению, способному угробить быстрее любой чахотки. Кроме того, по мере роста боевого духа мужа и перестройки домашнего быта на военный лад Элис быстро усвоила единственный способ, позволяющий выжить простому солдату. Она всеми силами старалась не привлекать внимания к своей персоне, не начинала разговор, пока к ней не обратятся, добросовестно выполняла свои обязанности, но никогда не проявляла инициативы и не стремилась получить повышение в звании. Одним словом, превратилась в неприметного рядового, пристроившегося в замыкающей шеренге. Такой образ жизни казался гораздо проще. Элис все больше уходила в тень, и в конце концов ее вообще перестали замечать.
Зато сыновьям доставалось с лихвой. Сайрус решил, что, несмотря на все недостатки и несовершенство, армия является единственным достойным занятием для мужчины. Его удручало, что из-за деревянной ноги нельзя навсегда остаться солдатом, но для сыновей он не мыслил иного поприща, кроме военной карьеры. Сайрус считал, что службу в армии нужно начинать рядовым, как сделал он сам, и тогда узнаешь всю подноготную на собственном опыте, а не из учебников и чертежей. Он принялся обучать мальчиков приемам строевой подготовки, едва те начали ходить. Когда настало время идти в начальную школу, сыновья уже вовсю маршировали сомкнутым строем, проклиная в душе ненавистную муштру. Отец не давал пощады и при выполнении очередного упражнения отбивал тростью ритм по деревянной ноге. Он отправлял их в длительные походы с тяжелыми, нагруженными камнями рюкзаками за спиной, укрепляя, таким образом, спину и плечи. Сайрус стремился сделать из сыновей метких стрелков и то и дело гонял их на тренировки в рощу за домом.
2
Когда ребенок впервые застает взрослого за неблаговидным поступком или ловит на лжи и в его маленькую смышленую головку приходит понимание, что взрослые вовсе не обладают выдающимся умом, их суждения не всегда мудры, образ мыслей бывает неправильным, а приговоры несправедливыми, детскую душу охватывает отчаяние и смятение. Кумиры свергаются с пьедесталов, и чувство безопасности утрачивается. Что касается падения с пьедестала, то речь идет не о мягкой посадке, нет, низвергнутые кумиры либо разбиваются вдребезги, либо безнадежно вязнут в зловонной грязной жиже. Установить их на прежнее место стоит огромных трудов, и никогда больше они не обретут прежнего блеска и величия. Мир ребенка тоже не вернется к первозданному состоянию и не обретет прежней чистоты и цельности. Взрослеть в таких условиях мучительно больно.
Адам разоблачил отца, и дело не в том, что тот изменился. Другим стал сам Адам. Как любое здоровое живое существо, он ненавидел дисциплину и порядок, но их существование было оправданным, целесообразным и неизбежным, как корь, которую бессмысленно не принимать или проклинать, к ней можно испытывать только тихую бессильную ненависть. А потом в один прекрасный день Адама вдруг осенило, что методы, которых придерживается отец, не имеют ничего общего с окружающим миром и представляют важность лишь для самого Сайруса, и не важно, как к ним относятся окружающие. Бесконечная муштра и занятия военным делом придуманы не во благо сыновей и служат единственной цели – сделать Сайруса важным человеком. И тут внутренний голос снова подсказал Адаму, что на самом деле отец важным человеком не является. Обычный маленький человечек, но на редкость целеустремленный и обладающий огромной силой воли, нацепивший на себя для пущего шика нарядный гусарский кивер, чтобы казаться повыше. Кто знает, как ребенок делает подобные открытия? Случайный взгляд, нечаянно всплывшая на поверхность ложь или минутная неуверенность? И вот уже в его глазах кумир свергнут с пьедестала.