Когда очередь дошла до метиса, Олд Шеттерхэнд бросил на него короткий, но очень внимательный взгляд, после чего спросил:
— Разведчик, говорите? Как звать этого человека?
— Ято Инда. Он носит индейское имя. Его мать его была индианкой.
Белый охотник смерил метиса внимательным взглядом, после чего отвернулся с тихим «хм», которое уловили только уши апача. У Виннету, похоже, были свои причины что-то выведать, а потому он обратился к разведчику:
— Пусть мой брат позволит задать ему один вопрос. Если для безопасности лагеря нанимают разведчика, значит, есть враг, который угрожает этому лагерю. Кто он?
Метис ответил вежливо, но холодно и уклончиво:
— Я думаю, нельзя доверять команчам.
Виннету сделал едва уловимое движение головой, словно хотел глубже постичь смысл сказанного. Несколько секунд он молчал, словно вслушиваясь во что-то, затем спросил:
— Что заставило моего брата сделать такой вывод?
— Прямых причин нет, только предположения.
— Моего брата называют Ято Инда. «Ято» на языке навахо означает «хороший», а «инда» на языке апачей — «человек». Навахо — дальние родственники апачей, поэтому можно предположить, что индейская мать моего брата из апачей. Это так?
Тема была явно неприятна метису. Уходя от ответа, он холодно произнес:
— Почему великого Виннету заинтересовала безвестная индейская скво?
— Потому что она твоя мать! — отрезал вождь апачей. — И, находясь в лагере, я хочу знать, кто заботится о его безопасности. К какому племени принадлежала твоя мать?
Метис не мог смолчать под пристальным и требовательным взглядом, которым Виннету буквально сверлил его насквозь.
— Из племени пинал-апачей 12 , — выдавил он из себя, не поднимая глаз.
— А языку научила тоже она?
— Разумеется.
— Я знаю язык и все наречия апачей. Они произносят слова языком и гортанью. Ты при разговоре используешь только язык, как это делают только команчи.
— Хочешь сказать, что я сын женщины команчей? — вспыхнул метис.
— Именно это я и хочу сказать.
— Утверждение — еще не довод! Даже если так, это вовсе не значит, что я действую с ними заодно.
— Возможно, что и нет. Ты знаешь самого грозного вождя команчей Токви Каву, Черного Мустанга?
— Я слышал о нем.
— У него была дочь, ставшая скво бледнолицего. Потом они оба умерли, оставив мальчика смешанной крови, которого Токви Кава воспитал в злейшей ненависти к белым. Когда-то, еще в детстве, этому мальчику его соплеменник поранил ножом правое ухо. Может, ты и есть он, если разговариваешь как команч и носишь шрам на том самом ухе?
Разведчик вскочил и в гневе воскликнул:
— Этим рубцом я обязан рукопашной схватке с команчами! От них я получил его! Если ты сомневаешься, то иди сюда и докажи свою правоту!
Метис стоял, готовый к схватке. Только одно слово пренебрежения слетело с уст Виннету, после чего он спокойно отвернулся и протянул руку к пиву, которое принес шопмен.
Наступила глубокая тишина, однако вскоре разговор за обоими столами завязался снова. Метис сел на место, а инженер осведомился у Шеттерхэнда и Виннету, не хотят ли они остаться в лагере на ночь. Получив утвердительные ответы, он предложил им свое жилище, объяснив такое неожиданное гостеприимство следующим образом:
— Джентльменам, что прибыли перед вами, хозяин уже отвел у себя угол для ночлега, и там места больше нет. Но не спать же вам на улице, под ливнем… и не в бараке с грязными китайцами! Нет, это не для вас! Нам пришлось нанять их на Западе, ведь с белыми рабочими сейчас проблема. К тому же обходятся они дешевле и их легче прокормить рисом, чем тот сброд, с которым нам пришлось бы столкнуться в противном случае. Примете ли вы, сэр, мое приглашение?
Олд Шеттерхэнд переглянулся с Виннету и, увидев едва заметный кивок согласия, ответил:
— Да, мы примем его при условии, что и для наших лошадей найдется надежная крыша.