– Помочь? Ишь, разлегся…
– Помочь?! – во всю мощь своей прославленной глотки взревел Равана, окончательно приходя в себя.
Все было на месте – могучее тело, волосатые руки, ноги в узлах мышц, единственная оставшаяся голова; зато нанесенные врагом раны исчезли. Разве что где-то глубоко в груди тлела заноза-лучина, но на нее царь ракшасов не обратил внимания.
Бывало и хуже!
Одним рывком он вскочил на ноги. Покачнулся. Но устоял.
Силы быстро возвращались.
– Где я? Отвечай, тварь!
– Там, где и полагается – в царстве Ямы.
– Ха! Один раз я здесь уже хорошо позабавился! Что, мало показалось?! Ну, так мы это сейчас исправим!
И Равана двинулся на попятившегося киннара. Продолжая отступать, адский служитель вдруг заложил два пальца в жабий рот, пронзительно свистнул – и со всех сторон на Равану обрушились десятки киннаров-близнецов с веревками, цепями и сетями.
Однако ловцов ждало серьезное разочарование! Царь ракшасов разошелся не на шутку, и драка завязалась порядочная – развязывай, кто безумен! Бывший Бич Трехмирья расшвыривал наседавших отовсюду врагов, стряхивал их с себя, как отряхивает воду медведь, выбираясь из ручья на берег – и адские служители один за другим гулко шлепались в стены, со стоном отползая в стороны. Тенета возникали из ниоткуда, множась и переплетаясь, но Ревун рвал их в клочья, громогласно хохоча, и уверенно шел на врагов, загоняя киннаров в глубину широкого тоннеля. В воздухе висел густой запах пота и разгоряченных тел, каменные стены зыбко пульсировали, будто живые – и на какой-то миг на Равану нашло затмение. Ему вдруг показалось, что он заблудился в вонючих кишках неведомого обжоры, что сейчас по кишечнику пройдет спазм, и потеющие соленой росой стены сомкнутся, прилипнут сотнями безгубых ртов, раздавят…
Царь ракшасов мотнул головой, гоня наважденье прочь – и тугая петля сдавила его горло.
Перед Раваной стоял Яма-Дхарма, Миродержец Юга. И волосяная удавка, что росла из обрубка правого запястья Князя Преисподней, была наброшена на единственную шею Раваны.
Ревун попытался ослабить беспощадную петлю – но это было едва ли не сложнее, чем вырваться из объятий змея Шеша, опоры Вселенной!
– Пошли,– хмуро бросил Яма, глядя мимо своего пленника, и направился вглубь пульсирующего тоннеля.
Равана захрипел и, не в силах сопротивляться, словно жертвенный козел, последовал за Князем Преисподней.
Они прошли мимо двух адских псов Шербаров-Змеехвостов и, миновав развилку, где боковой коридор сворачивал в Питрилоку – Мир Предков – двинулись дальше, по направлению к Преисподней-Нараке.
Равана знал эту дорогу. Когда-то он вторгся сюда во главе победоносного войска ракшасов… когда-то, в старые славные времена…
И внезапно странная мысль пришла в единственную голову влекомого на муки ракшаса: «Как же я победил Яму в ТОТ раз, если сейчас я волочусь за ним выжатой тряпкой?! Может быть, это потому, что тогда я был еще жив?..»
У Раваны не нашлось ответа на этот вопрос.
* * *
Царь ракшасов полагал, что вполне представляет себе ожидающие его муки: ведь он уже однажды спускался в Нараку и видел, что там делают с грешниками. Но, как вскоре выяснилось, одно дело – наблюдать за мучениями со стороны, и совсем другое – испытать их на собственной шкуре.
Зря надеялся Равана на природную нечувствительность к боли – здесь, в Преисподней, его чувства обострились тысячекратно, и даже легкий укол иголкой ощущался, как боль от стрелы, пронзившей тебя насквозь!
А мучители пользовались далеко не иголками.
Поначалу Яма определил его в Пятый ад, Риджишу, где грешников терзали дикие звери, змеи, ядовитые насекомые, черви, огонь и колючие шипы. Однако очень скоро слуги Князя Преисподней поняли свой просчет! Раване в какой-то степени даже понравилась Риджиша. При жизни великий ракшас всегда тяготился покоем, с радостью окунаясь в битву – а здесь ему предлагали вечный бой! Пусть неравный, безнадежный, когда ты один против всех, когда тебя раз за разом заваливает горячими телами, и острые клыки рано или поздно все равно впиваются в твою глотку… Но прежде, чем умереть в очередной раз, ты успеваешь проломить десяток-другой черепов, свернуть пару шей – и у тебя создается иллюзия, что ты умер не зря, или по крайней мере – не даром! Оживая через мгновение и бросаясь в новую бессмысленную схватку, ты чувствуешь на губах терпко-соленый привкус чужой крови, крови врага, врага поверженного – и любые страдания в настоящем или грядущем отступают перед этим упоительным ощущением! Что муки ада?! Призрак, мара, рассветный туман! А реальность – вот она! Мучимый схватывается с мучителем, мертвый – с неживым, и уже просто некогда замечать жала змей и шершней, а давить вгрызающихся в стопы ног червей можно с большим экстазом, чем некогда – любить покорную твоей воле женщину…
И в то мгновение, когда ярость выплескивается утробным ревом, когда под твоими пальцами с хрустом ломаются шейные позвонки, а в уши врывается предсмертный хриплый вой – в это мгновение ты почти счастлив!
Ад?
Рай?
…Когда бывшего Десятиглавца забирали из Риджиши, он отбивался, пока мог.
А потом – еще.
Его ждала зловонная река Вайтарани, чье название словно в насмешку означало «Переправа»; кипящая стремнина нечистот, слизи и крови пополам с гноем.
На этот раз киннары оказались предусмотрительнее: вынырнув из гнойной жижи, скользкая тварь обвила тебя щупальцами и потащила на дно. Равана вырывался, грыз зубами губчатую плоть – тщетно. Омерзительное месиво сомкнулось над его единственной головой…
Изредка тварь давала ему возможность подняться на поверхность и вдохнуть глоток смрадного воздуха – затем снова увлекая в отвратительную пучину. Здесь тоже обитали какие-то существа; Равана ни разу не смог их рассмотреть в окружавшей его мутной мгле – но обжигающие укусы ядовитых зубов ощущал постоянно.
Вместо боя – затхлое и вонючее бездействие.
Ад?
Хуже?
Это продолжалось долго. Очень долго. Десять лет? двадцать? пятьдесят? вечность?
Он не знал.
Самым страшным было другое: ощущения со временем не притуплялись. Привыкнуть к смраду, объятиям твари-надсмотрщика и омывающему тело потоку нечистот было невозможно; а укусы обитателей Вайтарани перестали обжигать, вместо этого выворачивая тело наизнанку.
Впрочем, терпеть Равана умел. Терпеть муки – и ждать. Не зря же в свое время великое подвижничество ракшаса едва не поколебало основы Вселенной!
Грешник из грешников чувствовал, что муки постепенно сводят его с ума. К страданиям телесным добавлялись еще и страдания мятежной натуры: невозможность изменить свою судьбу, вырваться, бежать – или хотя бы погибнуть вновь, отомстив своим палачам.
Лишь одно не давало ракшасу окончательно окунуться в черную пучину безумия, которая все равно не спасла бы его от мук.
Надежда умирает последней. Она остается даже тогда, когда тело твое уже мертво, а душа мучается в аду на грани полного распада.
И вот однажды…
О, это благословенное «однажды»! Он ждал его целую вечность, верил в него – и дождался!
Когда проклятая тварь в очередной раз дала ему возможность вдохнуть воздух Преисподней, напоенный миазмами – Равана ощутил, что оковы-щупальца ослабли.
Наконец-то тварь утратила бдительность.
Упустить единственный шанс царь ракшасов не мог. Рванувшись изо всех своих еще немалых сил, он выскользнул из опостылевших объятий – с победным ревом вылетев на берег.
Он хорошо помнил дорогу к выходу из ада. И, несясь через знакомые дебри Риджиши, расшвыривая по дороге волков и гиен, не обращая внимания на укусы насекомых и хлещущий по плечам огненный дождь, устремился навстречу вожделенной свободе!