— Нечего валить все на меня. Сам виноват: почему ты мне про нее не рассказал? Я бы тогда не заорала.
— Я хотел тебе рассказать, просто ждал подходящего момента, а потом пришел Стив и… — Слова застряли у меня в горле.
Я встал и засунул клетку с мадам Октой в шкаф, чтобы ее не видеть. Потом сел рядом с Энни на кровать и тоже уставился на Стива. Почти час мы сидели молча. Не сводя с него глаз.
— Мне кажется, он не придет в себя, — объявила наконец Энни.
— Давай подождем еще немного, — попросил я.
— Ждать тут бесполезно. Если бы действие яда проходило, он бы уже хоть чуть-чуть шевелился.
— Что ты в этом понимаешь? — рассердился я. — Ты еще маленькая и ничего не знаешь.
— Верно, — покорно согласилась она. — Только и ты тоже ничего в этом не смыслишь. Что, скажешь, не так?
Я кивнул.
— Вот и хватит тогда притворяться. — Сестра взяла меня за руку и мужественно улыбнулась. Она понимала, что мне и без того плохо. — Надо сказать маме, — решила она. — Позовем ее сюда. Может, она знает, что в таких случаях делают.
— А если не знает?
— Тогда надо отвезти его в больницу.
Я понимал, что Энни права. Вообще-то я и сам это знал, просто не хотел себе признаваться.
— Давай подождем еще пятнадцать минут, — предложил я. — Если он за это время не пошевелится, зовем маму.
— Пятнадцать минут? — с сомнением спросила она.
— Да, и ни минутой больше, — пообещал я.
— Ладно, — согласилась Энни.
И снова мы молча сидели и смотрели на Стива. Я думал о мадам Окте, и как все объяснить маме. И врачам. И полицейским! Разве они поверят, если я скажу, что мистер Джутинг — вампир? Вряд ли. Они решат, что я вру. И посадят в тюрьму. Скажут: раз паук твой, ты и виноват. Меня посадят за убийство!
Я поглядел на часы. Еще три минуты. Стив по-прежнему не шевелился.
— Энни, можно тебя кое о чем попросить?
Она подозрительно покосилась на меня.
— О чем?
— Не говори никому про мадам Окту.
— Ты что, с ума сошел? — воскликнула она. — А как же тогда объяснить, что случилось со Стивом?
— Не знаю, — признался я. — Скажу, что меня не было в комнате. Следы от укуса совсем крохотные. Можно подумать, что его пчела ужалила. Да и проходят они уже. Может, врачи их даже не заметят.
— Так нельзя, — заспорила Энни. — Вдруг им надо изучить паучиху… Вдруг…
— Энни, если Стив умрет, обвинят меня, — тихо сказал я. — Не могу тебе все объяснить. Кое-что я не должен говорить никому. Но, поверь мне, если случится самое страшное, мне придется отвечать. Знаешь, что делают с убийцами?
— Ты слишком маленький. Тебя нельзя обвинить в убийстве, — не очень уверенно возразила она.
— Можно. В настоящую тюрьму меня и правда посадить нельзя, но есть специальные колонии для детей. Меня отправят туда, а когда мне исполнится восемнадцать… Энни, нупожалуйста! — Я заплакал. — Я не хочу в тюрьму!
Она тоже расплакалась. Мы обнялись и зарыдали, как трехлетние дети.