Эмбер тоже было семнадцать, но, в отличие от тех двоих, у нее было что-то вроде плана. Она была эмансипированной особой, и это позволило ей порвать с системой опеки. Эмбер получила аттестат средней школы и посещала курсы в двухгодичном колледже, пока не определилась со специализацией. Катрин была на пару лет старше и никогда не рассказывала о своей жизни до заселения в квартиру. Она вообще мало чего рассказывала. Иногда нам удавалось куда-нибудь вытащить ее, но самостоятельно она ничего не предпринимала. Из нас восьмерых если кто и пытался сбежать от кого-то или чего-то, то это явно была Катрин. Но мы не задавали вопросов. В квартире утвердилось правило: твоей личной историей никто не интересовался. Мы все тянули за собой багаж прошлого.
Про Уитни я уже говорила, у нее случались периодические срывы. Она готовилась стать магистром по психологии, и сама при этом была жутко дерганой. Не то чтобы психованной, просто «не умела справляться со стрессом». Во время каникул все было здорово. Но в течение семестра нам по очереди приходилось ее успокаивать. Ноэми тоже была студенткой, по самой бесполезной специальности, какую только можно придумать. Английский язык. Серьезно. По-моему, она училась в колледже только из-за стипендии. И тогда у нее была причина, чтобы много читать. К счастью, она всегда делилась книгами.
Ноэми первой заговорила о квартире, во вторую неделю моей работы в ресторане. Я жила в городе третью неделю, по-прежнему обитала в хостеле и каждый день таскала на работу все свои вещи. Мы переодевались в крошечной комнате для персонала. Я оставляла свою форму в ресторане, и если б меня обокрали, то я, по крайней мере, могла бы работать дальше. Остальные переодевались, потому что не хотели щеголять по городу в длинном платье и на каблуках.
Что ж тебе, вроде бы, можно доверять, так? начала Ноэми без лишних предисловий. В смысле, ты не обсчитывала помощников или хозяек, не копалась ни в чьих вещах. И не похоже, чтобы ты что-то употребляла.
Ну, и что дальше?
Я застегнула лифчик и поправила груди. Жизнь в хостеле в определенной мере раскрепощала. И потом еще работа в женском коллективе, и всем приходилось переодеваться в этой тесной каморке
Ребекка говорит, что ты живешь чуть ли не на улице. Ты, наверное, знаешь, что мы живем в одной квартире? Так вот, есть одна свободная кровать.
Она серьезно, добавила Уитни и распустила золотистые волосы. Есть кровать.
И шкафчик, хихикнула Хоуп.
Мы тут поговорили и решили, что ты, может, захочешь подселиться Платишь три сотни в месяц, включая коммуналку.
Я провела в городе не так много времени, но понимала, что это бред.
Три сотни? Что за сарай вы снимаете?
Аренда стоит две тысячи, поправила София. Если поделить на всех, получается три сотни. Остальное идет на коммунальные платежи.
Это было ближе к истине. Разве только
И сколько вас там живет?
С тобой будет восемь.
В сравнении с хостелом разница получалась не особая.
Давайте я останусь сегодня у вас, осмотрюсь и завтра приму решение.
Отлично! Хоуп протянула мне джинсовую юбку, такую, что едва хватало прикрыть трусики.
Это не моя.
Знаю. Но думаю, тебе будет клево.
Это было ближе к истине. Разве только
И сколько вас там живет?
С тобой будет восемь.
В сравнении с хостелом разница получалась не особая.
Давайте я останусь сегодня у вас, осмотрюсь и завтра приму решение.
Отлично! Хоуп протянула мне джинсовую юбку, такую, что едва хватало прикрыть трусики.
Это не моя.
Знаю. Но думаю, тебе будет клево.
Она уже влезала в мои мешковатые брюки, так что я не стала спорить и натянула юбку. Лишний раз в ней наклоняться не стоило. У Хоуп были округлые, даже немного пышные формы, поэтому я приспустила юбку на бедра, чтобы добавить длины.
Хозяин просиял, когда увидел, что я ухожу вместе с остальными.
Так ты теперь жить с ним, так? Ты уверенный?
Джулиан, гости давно разошлись.
Он отбросил итальянский акцент и хлопнул меня по плечу.
Они славные. Я рад, что ты теперь с ними.
Его словам я готова была поверить даже до того, как увидела квартиру. По первому впечатлению, Джулиан был человеком жестким, но справедливым. И я убедилась в этом, когда явилась на собеседование, со всеми вещами, и он предложил мне пробную неделю. Джулиан прикидывался урожденным итальянцем: посетители почему-то думали, что еда от этого становится лучше. При этом он был крупным и довольно толстым, с редеющими рыжими волосами, и усы полностью скрывали верхнюю губу. Он считал, что работа говорит о человеке больше, чем слова, и судил людей соответствующе. Под конец испытательного срока Джулиан просто протянул мне план на следующую неделю, и там стояло мое имя.
Мы ушли в три часа утра. Я старалась запомнить дорогу, улицы и поезда, и, когда мы добрались до квартала, не ощущала особого беспокойства. Ноги изнывали после беготни на высоких каблуках. Преодолев немало лестничных пролетов, мы поднялись на последний этаж и выбрались на крышу. Там все было заставлено садовой мебелью и крытыми грилями, а в одном углу было что-то вроде грядок с марихуаной. Далее мы спустились на один пролет по пожарной лестнице и пошли вдоль длинной вереницы окон. Пока София возилась с замком, Хоуп хихикала, рассказывая мне про извращенца у дверей. В хостеле таких было несколько.