Почему?
Антигона, казалось, воодушевила ее.
* * *
Я читала, а Блисс расхаживала вокруг, срывала листья с веток и рвала их на мелкие кусочки. В итоге ее путь можно было проследить по зеленым обрывкам. Она ворчала и ругалась на ходу, поэтому я даже не смотрела на нее, пока Блисс вдруг не затихла.
Она стояла на самом краю скалы, раскинув руки в стороны, и носки ее ног чуть выступали за край. Там, где черное платье было открыто, бледная кожа мерцала в свете луны.
Я могла бы прыгнуть, прошептала она.
Но не прыгнешь.
Могла бы, упрямилась Блисс, и я покачала головой.
Но не прыгнешь.
Прыгну!
Нет, не прыгнешь.
Это еще почему? Она развернулась ко мне, уперев кулаки в бедра.
Потому что нет гарантии, что ты погибнешь, а если покалечишься, то, может быть, не настолько, чтобы он тебя убил. Тут не так уж высоко.
Эвите хватило и меньшего.
Эвита сломала шею о ветку. Тебе вряд ли посчастливится. Если попытаешься, у тебя ничего не выйдет, и отделаешься парой ушибов.
Дерьмо! Блисс опустилась рядом со мной на камень, спрятала лицо в ладонях и заплакала. Она провела в Саду на три месяца больше, чем я, двадцать один. Почему нет другого способа?
Йоханна утопилась. По-твоему, это легче, чем броситься с вершины?
Пия говорит, что не выйдет. Он установил сенсоры по краям. Если уровень воды поднимется, он получит сигнал и сможет проверить камеры. Пия говорит, что ближайшие камеры вращаются, их можно направить на тех, кто плавает в пруду.
Если дождаться, когда он уедет, возможно, тебе хватит времени, чтобы утонуть. Если тебе действительно хочется.
Я не хочу тонуть, вздохнула Блисс и выпрямилась, вытирая слезы подолом платья. Я не хочу умирать.
Все умрут.
Значит, я пока не хочу умирать, проворчала она.
Так зачем же прыгать?
В тебе нет ни капли сочувствия.
Не совсем так, и Блисс знала это. Но в каком-то смысле она была права.
Я закрыла книгу, выключила фонарик, положила все это на камень и поставила сверху грустного дракона, после чего легла на живот рядом с Блисс.
Как же мне тут надоело, прошептала она.
Пещера была единственным местом, где мы действительно могли уединиться. Вот я и решила, что Блисс понизила голос, чтобы нас не могли записать микрофоны. Неизвестно было, просматривал ли Садовник записи с камер и безопасно ли было говорить, даже если мы знали, что он в ту минуту не сидел перед мониторами.
Не тебе одной.
Тогда почему я не могу смириться с этим, как ты?
Ты жила в счастливой семье, верно?
Верно.
Вот поэтому ты и не можешь смириться.
Я была счастлива в той квартире, и она в конце концов стала для меня домом. Но, до того как поселилась там, я повидала достаточно дерьма в жизни. Иными словами, повидала немало дерьма, прежде чем попала в Сад. Блисс такой жизни не знала по крайней мере, не в такой мере. Поэтому ей было с чем сравнивать.
Расскажи мне что-нибудь из прошлой жизни.
Ты знаешь, что я не стану.
Не надо личных историй. Просто что-нибудь.
Один наш сосед выращивал травку на крыше, сказала я через некоторое время. Когда я только переехала, грядки занимали лишь один уголок. Но время шло, и никто не сообщал в полицию, поэтому плантация разрослась на полкрыши. Кое-кто из детей с нижних этажей играли там в прятки. Но в конце концов кто-то стукнул на соседа. Увидев полицейские машины, он запаниковал и подпалил все эти заросли. Мы потом целую неделю были немного под кайфом и по несколько раз отстирывали вещи, чтобы вывести запах.
Блисс покачала головой.
Даже представить не могу.
В этом нет ничего плохого.
Я много чего забываю, призналась она. Я как-то пыталась вспомнить свой адрес и забыла, улица это была, проспект или проезд. Никак не вспомню. Северо-западная пятьдесят восьмая что-то там.
Так вот с чего она так суетилась. Я придвинулась ближе и положила ладонь ей на руку, потому что сказать мне было нечего.
Каждое утро, когда просыпаюсь, и каждую ночь, перед тем как уснуть, я повторяю про себя свое имя, имена родных. Вспоминаю, как они выглядели.
Я видела ее семью, в коллекции фигурок. Она лепила их столько, что никто не придавал этому значения. Но некоторые фигурки блестели в тех местах, которых Блисс часто касалась пальцами. И расставлены были таким образом, что она видела их в первую очередь, когда просыпалась, и последними, перед тем как засыпала.
Я видела ее семью, в коллекции фигурок. Она лепила их столько, что никто не придавал этому значения. Но некоторые фигурки блестели в тех местах, которых Блисс часто касалась пальцами. И расставлены были таким образом, что она видела их в первую очередь, когда просыпалась, и последними, перед тем как засыпала.
Возможно, Садовник был прав, и я действительно всему придаю значение.
Что будет, когда этого станет недостаточно?
Просто вспоминай, ответила я. Просто продолжай вспоминать, этого должно хватить.
Тебе этого хватает?
Я так и не запомнила свой адрес в Нью-Йорке. Если нужно было заполнять какие-то документы, я просто спрашивала кого-нибудь из девочек. Они всякий раз смеялись надо мной, но никогда не заставляли меня запомнить его. Я не меняла фальшивые права, потому что не знала, пройдут ли они настоящую проверку, и ограничится ли комиссия беглым просмотром.