Хозяин, простите. Я не виноват. Это все они эти полицейские. Они остановили меня. Я говорил, но они не слушали. И вот, я не успел.
Короткие ножки человечка семенили по ступеням, но в отличии от Вельзевея, лестница приняла нового посетителя далеко не так благосклонно. Ноги человечка утопали в мраморных разливах. Не раз он плюхался в набежавшую волну, но опять поднимался и бежал дальше. Когда наконец человечек взбежал на площадку, где стоял Вельзевей, то совершенно выбился из сил. Его лицо было красным. В башмаках чавкала вода, брюки промокли.
Где ты был? холодно спросил Вельзевей.
Я, я, запинаясь заговорил человечек. Я ехал к вам, но меня остановила полиция.
Почему?
Я поставил мигалку не того цвета и они
Я спрашиваю, почему ты такой идиот? Почему я должен терпеть твои бесконечные глупости? Благодари свою сестру и мою жену, что я еще разговариваю с тобой. Иначе давно бы обретался по помойкам. Ты ни на что не способен! Знаешь ли ты, что мне пришлось вытерпеть из-за тебя? На чем мне пришлось добираться домой?
Простите, господин, жалобно ныл шофер. Я больше не буду.
Да, по крайней мере сегодня ты больше не испортишь мне настроение. Скройся!
В бешенстве Вельзевей пнул шофера ногой. Тот покатился с лестницы, ступени которой превратились в гладкую скользкую горку. По ней, догоняя и подталкивая горемыку, устремились потоки воды. Как ни старался тот зацепиться хоть за что-нибудь и остановить падение, ничего не получалось. Лишь докатившись до входной двери, он сумел встать на ноги, и тут был сбит низвергшимся со второго этажа водопадом. Водяной поток вынес шофера в открытые двери, где оставил мокрого и униженного роптать о своей доле.
Тряпка! Размазня! с презрением произнес Вельзевей. Вокруг одни болваны.
Из темного угла внизу вышел неторопливый торшер. Не спеша сантиметр за сантиметром, он вытер воду и удалился на свое место.
Вельзевей пошел по коридорам и комнатам. В одной из них он остановился. Перед ним была оклеенная красными обоями стена. Он провел по ней тростью сверху вниз, и там, где прошла трость, на стене появилась узкая полоса. По сторонам от нее обозначились завитки. Они росли и обретали объем, пока не превратились в двух морских коньков. Вельзевей взялся за них как за ручки и отворил до сих пор невидимые дверцы. За ними открылся вход в узкую цилиндрическую комнату.
Добро пожаловать, милорд! произнес женский голос, и дверцы за Вельзевеем закрылась.
Внутри хватало места только для одного. На стене справа мерцал ряд голубых кнопок. Вельзевей нажал на нижнюю, и лифт бесшумно поплыл вниз. Когда он остановился, его стенки сделали пол оборота и дверцы, которые были за спиной, теперь оказались впереди. Они отворилась, и Вельзевей попал в просторный холл он был дома.
Здесь было светло как днем десятки ламп и светильников наполняли холл ярким светом. Для подземного жилища потолки были довольно высоки. Их, как и все вокруг, украшала золотая лепнина. Вдоль стен стояла немногочисленная и дорогая мебель розово-золотистая кушетка, изящный журнальный столик, гарнитур из шести обитых арабский атласом стульев. Стены украшали картины, либо были драпированы тканью. Драпировка была покрыта золотой вышивкой с анаграммой «ВI».
При появлении Вельзевея что-то стремительное и неуловимое метнулось к его ногам. Это нечто нельзя было описать в двух словах. Оно не имело тела, но его можно было увидеть. Представляя собой смесь солнечного зайчика и рисунка мелом на полу, оно не было ни тем, ни другим, постоянно находилось в движении, словно борзая, почувствовавшая близость охоты, и, принюхиваясь, кружило вокруг ног Вельзевея. Когда оно окончательно признала своего хозяина, то принялось скакать из стороны в сторону и вилять чем-то похожим на хвост. В искусно замаскированных под потолком динамиках зазвучало что-то похожее на собачий лай.
Рисунки на полу постоянно менялись, перетекали друг в друга и ни секунду не останавливались. Сначала это были крутящиеся треугольники. Их стороны попеременно увеличивались и вращались вокруг оси. Потом изображение разбилось на параллельные линии, между которыми курсировали пунктиры и непонятного назначения символы. Затем рисунок превратился в прямоугольник, который то и дело менял пропорции, и следом за ними изменялись бегущие вдоль его сторон цифры. При этом постоянно что-то считалось, измерялось, проецировалось и исчезало, откладывались равные отрезки, строились параллели и биссектрисы. И этому не было видно конца.
Молодец! Хороший! похвалил Вельзевей. Соскучился?
Не имея возможности погладить своего бестелесного охранника, Вельзевей милостиво подставил ему носок ботинка. В ответ рисунки окружили его со всех сторон и словно ласкаясь, стали тереться о ногу хозяина.
Все, хватит, произнес Вельзевей и сделал несколько шагов к своей комнате.
Рисунки последовали за ним, прыгая и резвясь вокруг его ног. Скоро у Вельзевея зарябило в глазах.
Тише! шикнул он. Не разбуди
Не успел он договорить, как дверь, мимо которой он проходил, отворилась, и из нее вылетела струйка сигаретного дыма. За дымом показался длинный мундштук, который держала затянутая в черную перчатку женская ручка, а следом за ней выглянуло томное женское лицо.