В этом городе не будет драк, что до противного скучно — зато на тридцать миль вокруг не останется ни единой дырявой кастрюли.
Мэт улыбнулся и потрепал Типуна по холке. К боку лошади был приторочен завёрнутый в ткань ашандарей, который он, как мог, постарался замаскировать под дорожный посох. Шляпа Мэта вместе со всеми его приличными кафтанами ехала в одном из свёртков, навьюченных поверх седельных сумок. С того, что был надет на нём, пришлось — увы! — спороть все кружева, но Мэт не хотел, чтобы его узнали.
Вокруг головы, скрывая потерянный глаз, была намотана грубая повязка. Подъехав к воротам Дал Эйра, Мэт пристроился в конец очереди, ждавшей разрешения на вход в город. Ему нужно выглядеть просто ещё одним обычным раненым наёмником, желающим найти в городе приют или подходящую работу.
Он нарочно сгорбился в седле. Держаться тише воды, ниже травы — хороший совет как на поле боя, так и в том случае, если нужно проникнуть в город, где тебя знают в лицо. Тут не следует называться Мэтримом Коутоном, поскольку упомянутый Мэтрим Коутон оставил здешнюю королеву связанной на верную смерть. Многие должны подозревать его в этом убийстве. Свет! Да на их месте он первый начал бы себя подозревать! Беслан, конечно же, его ненавидит, и как теперь относится к нему Туон — не угадаешь, особенно спустя столько времени, проведённого врозь.
Да уж, лучше держаться тише воды, ниже травы. Он поразнюхает, что и как в этом месте. Если только ему удастся добраться до начала этой проклятой очереди. Кто вообще слышал об очереди на вход в город?
Но вот наконец он добрался до ворот. Лицо скучающего часового напоминало старую лопату — такую замызганную, что её лучше бы спрятать в чулан. Солдат оглядел Мэта с головы до пят.
— Принёс ли ты клятвы, путник? — спросил он с тягучим шончанским акцентом. У другого края ворот второй солдат сделал следующему в очереди знак пройти вперёд.
— Да, конечно, — ответил Мэт. — Я клялся великой Шончанской Империи и лично Императрице, да живёт она вечно. Я всего лишь бедный скиталец-наёмник. Когда-то я служил знатному мурандийскому дому Хаак. Два года назад в Юном лесу в схватке с какими-то бандитами, защищая найденное в чаще дитя, я потерял глаз. Я воспитывал её как родную дочь, но…
Солдат отмахнулся от него. Похоже, он вообще не слушал. Мэт задумался, не остаться ли из принципа. Зачем заставлять людей ждать в такой длинной очереди, давая им время придумать легенду, а потом даже не выслушать? Ведь так человека и обидеть можно. Конечно, не Мэтрима Коутона, такого отходчивого и добродушного, а кого-нибудь другого — наверняка.
Сдерживая возмущение, он въехал в город. Теперь оставалось только найти подходящую таверну. Жаль, но гостиница Сеталль уже не подойдёт. Там…
Мэт застыл в седле, хотя Типун продолжил неспешно топать вперёд. Улучив момент, Мэт взглянул на второго стражника у ворот. Это же Петра! Силач из цирка Валана Люка!
Мэт отвернулся, сгорбился в седле и вновь глянул через плечо. Точно, Петра. Никакой ошибки — эти похожие на брёвна руки и шею, как пень, ни с чем не перепутаешь. Петра не был высоким, зато был таким широким, что в его тени можно было укрыть целую армию. Что он снова делает здесь, в Эбу Дар? И почему на нём шончанская форма? Мэт уж было собрался вернуться и порасспросить былого приятеля, но вид шончанской формы заставил его передумать.
Ладно, хоть удача его не оставила. Наткнись Мэт в воротах вместо того стражника на Петру, тот бы его наверняка признал. Юноша облегчённо вздохнул, спешился и взял Типуна под уздцы. Улицы города были переполнены, и Мэту не хотелось, чтобы лошадь кого-нибудь сбила с ног. К тому же Типун был так нагружен, что — на взгляд кого-то не сведущего в лошадях — больше походил на вьючную лошадь, да и пешим Мэт будет не так приметен.