Я закрыл глаза, силясь представить пустынный дощатый настил и яхту, отваливающую от пристани. А когда открыл, снова увидел лицо Ады, такое спокойное и прекрасное, словно того дня никогда не было и с той поры ничего не произошло. Если стереть все из памяти, мелькнула мысль, может, ничего и не было и ничего не произошло. Кроме Ады, живой и невредимой. Если стереть...
Нет, было и произошло.
Она вдруг улыбнулась застенчиво и вместе с тем вызывающе, и я ощутил не только ее физическое присутствие, но и то обаяние, которое так сильно влекло меня к ней.
– Это было не совпадение, – сказала она. – Я увидела тебя из окна.
Окруженные десятками машин, мы ехали по Флоридскому бульвару.
– Угостишь меня кока-колой? – спросила она.
– Даже виски.
– Только в закусочной, где можно не выходить из машины. Сам понимаешь, жена Цезаря и все прочее...
– Конечно, – согласился я. – Сделай одолжение.
Она быстро взглянула на меня, и губы ее дрогнули.
Мы остановились в тени возле экстравагантной закусочной. Мальчишка-официант в белой треуголке принял заказ и принес две бутылочки кока-колы.
С минуту мы молчали. Потом, оторвав взгляд от соломинки, она отчетливо проговорила:
– Почему ты ведешь себя как дурак?
– Наверное, такое уж у меня счастье.
Эти фразы прозвучали отзвуком тех, что были сказаны в Мобиле несколько лет назад.
– Давно, да? – чуть улыбнулась она, тоже, по-видимому, уловив это эхо.
– Давно, – бессмысленно подтвердил я, и мы снова замолчали.
– Почему... Почему ты так резко порвал со мной?
Она смотрела не на меня, а вперед, на стену здания.
– Кто с кем порвал?
Она снова безрадостно улыбнулась и ничего не ответила. Мы сосали свои соломинки. Наконец она сказала:
– Хорошо бы, если в ты смотрел на вещи более реально.
– Я самый что ни на есть реалист.
– Нет. Ты видишь вещи, как они есть, но принимать их как таковые не хочешь. Если они не совпадают с твоим мнением о них, ты не желаешь их принимать.
– Это ты так считаешь.
– Я знаю. Тебе нужно все или ничего, Стив.
Я разозлился и принялся обороняться:
– К твоему сведению, от тебя я ничего не жду и ничего не хочу.
– Именно об этом я и говорю. – Она помолчала, а потом осторожно добавила: – А кое-чего мог бы и ждать.
– Я же сказал: меня это не интересует.
– Ты все еще ненавидишь меня?
– Я никого не ненавижу. Незачем тратить на это энергию.
Я чувствовал себя в ловушке.
– Ладно, – устало сказала она. – Забудь про это.
Мы допили кока-колу, и она довезла меня до отеля. Я вылез из машины, но не спешил закрыть дверцу. Без всякого зазрения совести мне хотелось стереть из памяти все случившееся, жить только настоящим. Мне хотелось забыть все сказанное. Я готов был все отдать за один только поцелуй, за возможность дотронуться до нее. Но я не мог себе этого позволить.
– Спасибо, что подвезла, – сказал я.
– Пожалуйста, – четко ответила она.
Я смотрел, как, рванувшись, помчалась прочь машина, потом повернулся и прошел сквозь вращающиеся двери отеля.
ТОММИ ДАЛЛАС
Я был губернатором штата и вместе с тем пустым местом. Я был нуль и знал это, как знали и все остальные.
Ничего другого я и не ожидал. Я давно принадлежал Сильвестру, а когда принадлежишь ему, то уж целиком. Я знал это, и поскольку раньше не беспокоился, то нечего было беспокоиться и сейчас. По-видимому, просто сессия законодательного собрания и все люди, которые действительно много делали, все, кроме меня, который ничего не делал, заставили меня видеть и чувствовать это, как никогда раньше. Мне было неприятно, но что я мог предпринять?
Поэтому я и начал таскаться по укромным местечкам с женой законодателя из северной Луизианы, рыжеволосой толстушкой, сладкой, как бочка с медом. Ее муж возглавлял один из правовых комитетов, он просто тонул в делах, и она была ужасно одинока.