Ничего не ответив ей, Кейт проползла к изголовью кровати и подвинула ее. После трех осторожных маневров она сумела сдвинуть кровати вплотную. Затем она забралась под простыню, обняла дочь и прижала ее к себе. Если уж не спать, так вместе.
Внутренние часы Ричера сообщили ему, что уже почти шесть утра. В железобетонном каньоне Сохо все еще царила темнота, но небо над ним начало светлеть. Ночь выдалась теплая, и Ричер не испытывал никаких неудобств. Ему доводилось бывать и в худших местах. Множество раз. И часто он проводил там гораздо больше времени. Пока что он не заметил никакой активности около темно-красной двери. Но уже появились ранние прохожие, по улицам проносились машины и грузовики. Мимо него шли люди, однако никто не обращал на него внимания он был всего лишь еще одним парнем, лежащим в дверном проеме.
Ричер перевернулся на спину и огляделся по сторонам. Дверь, у которой он лежал, была из простого серого металла, без наружной ручки скорее всего, пожарный выход или место для погрузки. Если повезет, до семи ему тут никто не помешает. Он снова повернулся на бок и посмотрел на юго-запад. Выгнул спину, словно она у него затекла, и взглянул на север. Он понимал, что тот, кто придет за деньгами, должен скоро занять позицию. Они не дураки и постараются соблюдать осторожность. Проверят крыши и окна, а также припаркованные машины на предмет сидящих там копов. Возможно, двери тоже. Но Ричера никогда не принимали за копа. В полицейском, одетом как оборванец, есть что-то неправильное. А Ричер был настоящим.
«Копы», подумал он.
Это слово пронеслось в его мозгу, точно веточка дерева, подхваченная течением, а потом выброшенная на берег. Какое-то мгновение она лежит на песке, но вода снова уносит ее прочь. И тут он увидел настоящего копа, в машине, который очень медленно ехал на север. Ричер слегка приподнялся и прислонился спиной к серой двери, опираясь головой о холодный жесткий металл. Спать в горизонтальном положении в общественном месте запрещал закон о бродяжничестве. Но ты имел конституционное право сидеть. Стоит нью-йоркским копам увидеть кого-нибудь, кто лежит около двери или на скамейке в парке, они тут же начинают гудеть в свои сирены и орать в громкоговорители. Если же ты спишь сидя, они наградят тебя суровым взглядом и отправятся восвояси.
Машина проехала мимо.
Ричер снова лег, сложил руки под головой и слегка прикрыл глаза.
В четырех милях к северу Эдвард Лейн и Джон Грегори ехали вниз на лифте «Дакоты». Лейн держал в руках пухлый кожаный мешок. Снаружи, у тротуара, в сером предрассветном свете их ждал голубой «БМВ». Водитель, приехавший на нем из гаража, передал ключи Грегори, который при помощи дистанционного управления открыл багажник, и Лейн положил туда мешок с деньгами. Мгновение он смотрел на него, а затем захлопнул крышку.
Никакого героизма, сказал он. Просто оставь машину и ключи, а потом уходи.
Я понял, ответил Грегори, обошел капот и сел на водительское место.
Он завел двигатель и направился на запад, а потом повернул на юг и поехал по Девятой авеню. В такое раннее время машин не должно было быть много.
В эту минуту в четырех милях к югу мужчина свернул с Хьюстон-стрит и зашагал по Западному Бродвею. Сорок два года, белый, рост пять футов одиннадцать дюймов, вес сто девяносто фунтов, джинсовая куртка поверх спортивной рубашки с капюшоном. Он перешел на западную сторону улицы и направился к Принс. Его глаза находились в постоянном движении направо, налево, перед собой, вдаль, осуществляя разведку. Он справедливо гордился своими умениями, потому что замечал практически все и ничего не упускал. Он никогда ничего не упускал почти. Он представлял себе, что его взгляд это что-то вроде двух прожекторов, проникающих в окружающий мрак и позволяющих ему увидеть все.
В четырех милях к северу Эдвард Лейн и Джон Грегори ехали вниз на лифте «Дакоты». Лейн держал в руках пухлый кожаный мешок. Снаружи, у тротуара, в сером предрассветном свете их ждал голубой «БМВ». Водитель, приехавший на нем из гаража, передал ключи Грегори, который при помощи дистанционного управления открыл багажник, и Лейн положил туда мешок с деньгами. Мгновение он смотрел на него, а затем захлопнул крышку.
Никакого героизма, сказал он. Просто оставь машину и ключи, а потом уходи.
Я понял, ответил Грегори, обошел капот и сел на водительское место.
Он завел двигатель и направился на запад, а потом повернул на юг и поехал по Девятой авеню. В такое раннее время машин не должно было быть много.
В эту минуту в четырех милях к югу мужчина свернул с Хьюстон-стрит и зашагал по Западному Бродвею. Сорок два года, белый, рост пять футов одиннадцать дюймов, вес сто девяносто фунтов, джинсовая куртка поверх спортивной рубашки с капюшоном. Он перешел на западную сторону улицы и направился к Принс. Его глаза находились в постоянном движении направо, налево, перед собой, вдаль, осуществляя разведку. Он справедливо гордился своими умениями, потому что замечал практически все и ничего не упускал. Он никогда ничего не упускал почти. Он представлял себе, что его взгляд это что-то вроде двух прожекторов, проникающих в окружающий мрак и позволяющих ему увидеть все.