Вот история этого словопроизводства, как ее раскрыл и за достоверное передал нам наш русский соотечественник немецкого происхождения.
Мне этот рассказ практического и наблюдательного человека показался и интересным и очень вероподобным, и я при удобных случаях не раз пробовал его проверять. В результатах почти всегда получалось, что рассказанное колбасником о происхождении слова ерунда от немецкой поговорки: hier und da должно быть верно. В этом, во-первых, утверждает мнение многих русских немцев, которые знают быт русского и немецкого мастера и подмастерья в Петербурге, а во-вторых, и те изменения, которые претерпевает само названное слово.
Замечательно, что в низших классах петербургского обывательства люди до сих пор произносят это слово не поврежденно, как произносят благородные, а во всей его изначальной чистоте, яко же прияша, то есть они говорят не ерунда, а хирунда. Таковы же у них и на глагольные формы этого слова: что хирундишь, не хирунди. В русской печати наглагольные формы этого корня впервые стал употреблять музыкальный критик К. П. Вильбоа43, но звук хи им был откинут, а новый глагол в его начертании написан ерундить. Критику Вильбоа смело последовал М. М. Стопановский44, а потом и другие. Помнится, как будто где-то не уберег себя от этого увлечения даже А. А. Григорьев, чего от него можно было не ожидать, так как Григорьев был хороший знаток русского языка и имел образованный литературный вкус.
Впрочем, многие тогда приспособлялись приручить это слово на разные лады, и некоторые иногда достигали хороших успехов. Так, например, вскоре же начальницу какого-то женского учебного заведения назвали печатно ерундихой, а Льва Камбека45 ерундистом. И то и другое очень понравилось. Приехал сочинитель оригинальной музыки г. Лазарев46 и дал концерт, а потом В. В. Толбин47 возвел этого hier und da в сан ерундиссимуса короля абиссинского. Слово вытягивалось на соразличные фасоны, и бумага терпела, но и здесь, как и везде, вероятно многое зависело от счастья. Ст. Ст. Громека хотел вывести слово ерундение, то есть занятие ерундою. И намерение его было самое доброе, чтобы застыдить ерундистов, но редактор Отечеств<енных> записок Ст. С. Дудышкин никак не решался пропустить в своем журнале такое слово и все его вычеркивал. Громеке это стоило крови. Иногда он брал Дудышкина круто и сильно его убеждал, что как от игры на гудке может быть гудение, так от игры на ерунде производится ерундение. Дудышкин соглашался и обещал пропустить в печать ерундение, но когда дело доходило до последней корректуры, смелость его покидала, и он всегда, где только было слово ерундение, вытравлял его А между тем, надеюсь, еще всякому понятно, что бурно-пламенный Громека ни в одной поре своей деятельности нигилистом не был, но ему просто из благонамеренности хотелось пропустить в свет ерундение.
Впрочем, многие тогда приспособлялись приручить это слово на разные лады, и некоторые иногда достигали хороших успехов. Так, например, вскоре же начальницу какого-то женского учебного заведения назвали печатно ерундихой, а Льва Камбека45 ерундистом. И то и другое очень понравилось. Приехал сочинитель оригинальной музыки г. Лазарев46 и дал концерт, а потом В. В. Толбин47 возвел этого hier und da в сан ерундиссимуса короля абиссинского. Слово вытягивалось на соразличные фасоны, и бумага терпела, но и здесь, как и везде, вероятно многое зависело от счастья. Ст. Ст. Громека хотел вывести слово ерундение, то есть занятие ерундою. И намерение его было самое доброе, чтобы застыдить ерундистов, но редактор Отечеств<енных> записок Ст. С. Дудышкин никак не решался пропустить в своем журнале такое слово и все его вычеркивал. Громеке это стоило крови. Иногда он брал Дудышкина круто и сильно его убеждал, что как от игры на гудке может быть гудение, так от игры на ерунде производится ерундение. Дудышкин соглашался и обещал пропустить в печать ерундение, но когда дело доходило до последней корректуры, смелость его покидала, и он всегда, где только было слово ерундение, вытравлял его А между тем, надеюсь, еще всякому понятно, что бурно-пламенный Громека ни в одной поре своей деятельности нигилистом не был, но ему просто из благонамеренности хотелось пропустить в свет ерундение.
Не удалось это, он пошел в чиновники и скончался губернатором, с прозвищем Степан-Креститель48
Сохранение ерундящими простолюдинами в их произношении звука хир есть, без сомнения, немецкое hier
Словом, ерунда, или хирунда, пробралась в простонародную речь так же точно, как карнолин, спеньжак, блиманжет и многие другие чужеземные слова, нашим городским простонародьем занятые у иностранцев и испорченные на свой лад. А в класс людей образованных и отчасти в литературу оно перешло по неуместной подражательности, по любви к простонародности и, может быть, отчасти по безвкусию.
Эстетики и пуристы языка, конечно, имели очень достаточное основание негодовать, что в наш богатый и благозвучный язык насильно втиснуто слово ерунда, имеющее совершенно тождественное значение с тем, что до тех пор полно, ясно и для всех совершенно понятно выражало русское слово чепуха, но едва ли не сами же эстетики много помогли удивительному распространению этого пустого слова в обществе и особенно в литературных низах, считавших своим призванием враждовать с эстетикою и с классицизмом. Эстетики сделали вредную ошибку, уверяя себя и других, что сочинение этого слова принадлежит нигилистам и имеет втайне протестующее значение в смысле профанации классической филологии. При господствовавшем в то время общественном настроении всем недоброжелателям классицизма это даже нравилось и никак не могло остановить, да и не остановило, распространения нежеланного слова. Напротив, с тех пор, как это связали с нигилизмом, ерунда только чаще засверкала как в разговорном языке, так и в языке литературном. Между тем, кажется, более простое, но, может быть, более вероятное разъяснение происхождения этого слова от жаргона немецкой полпивной, пожалуй, скорее могло бы удержать подражателей и тем принесть желательную пользу благоразумному старанию желавших охранять чистоту русского языка от жаргонной прививки. Но, к сожалению, в то время, как и после, люди, имевшие очень похвальные цели, не всегда руководились в своих действиях благоразумием, а наипаче часто увлекались мнительностию и страстностию, и тако сами на хребтах своих множицею поработаша»49