Тут я с удивлением обнаружил, что ко мне подошел сам Вик Винсент. Он облокотился на ограду рядом со мной и кивнул мне:
Привет, Джонас.
Привет, Вик.
Мы обменялись вежливыми улыбками, в которых не было ничего дружеского. А ведь он мог бы мне нравиться и когда-то действительно нравился. Он бы нравился мне и до сих пор, если бы не отбил у меня двух клиентов, наврав им про меня с три короба.
Поверить Вику Винсенту было нетрудно. У него было широкое обветренное лицо с уютным двойным подбородком и полным ртом, который легко расплывался в улыбке, и уголки губ были приподняты, даже когда Вик не улыбался. Прядь рыжевато-русых волос падала на лоб, придавая Вику мальчишеский вид, несмотря на то что ему было уже лет сорок, и даже его блестящие голубые глаза выглядели чистыми и искренними.
Но все это добродушие было чисто внешним. Когда я выразил ему свое возмущение по поводу потерянных клиентов, Вик рассмеялся и сказал, что в любви, на войне и в торговле лошадьми все средства хороши и что, если мне слишком жарко, я могу выйти из кухни, а он все равно будет топить печку по своему усмотрению.
Он поднял воротник дубленки и похлопал руками в теплых перчатках.
Нежарко сегодня!
Угу.
Я слыхал, у тебя были проблемы в Аскоте
Были.
Мне Константин Бреветт рассказал.
Понятно.
Ага Вик Винсент помолчал. Если миссис Сэндерс снова понадобится лошадь, лучше предоставь это дело мне.
Это Константин так сказал?
Да.
Он смотрел, как выводят первых лошадей. Номер четыре сзади выглядел нормально, но спереди смотрелся неуклюже.
Я однажды купил такого жеребчика, заметил Вик. Рассчитывал, что с возрастом плечи у него разовьются. А он так и остался непропорциональным. Покупая растущего жеребенка, всегда рискуешь
Да, наверно, ответил я. Бедная тетя Антония!
Еще несколько секунд он стоял молча, но я уже прекрасно понял его. «Не вставай мне поперек дороги и не покупай этого жеребчика». Наконец он кивнул с видом человека, оставшегося хозяином положения, и удалился.
Громкоговоритель захрипел, прокашлялся и объявил о начале торгов.
Я вошел в зал. На просторной трибуне стояло четверо-пятеро барышников, но места для покупателей были еще пусты. Несмотря на то что за окнами было светло, под потолком ярко сияли прожектора, и песчаный круг, на который выводят лошадей, был выровнен граблями. Аукционист с надеждой смотрел в сторону двери. Лот номер один виновато появился на арене, сопровождаемый группой озабоченных людей видимо, его нынешних владельцев.
Покупателей на него не нашлось. Лот номер один удалился в противоположную дверь, и озабоченные люди ушли вслед за ним.
На лот номер два и номер три покупателей тоже не нашлось. Британские устроители аукционов обычно планируют продажи с расчетом на то, что потенциальные серьезные покупатели появляются в середине дня, и потому лучших годовиков ставят именно на это время, а мелкие фермы вроде той, которой владеет тетя Антония, подбирают остатки.
При ярком освещении лот номер четыре выглядел значительно лучше. Все лошади при ярком свете выглядят лучше, как и драгоценности, вот почему устроители аукционов и ювелиры не жалеют денег на электричество.
Аукционист добросовестно начал торг, явно не рассчитывая на удачу. Он принялся накручивать цену без единого серьезного предложения. Когда дошло до тысячи, я довольно нерешительно махнул каталогом. Если я куплю жеребчика за тысячу, Антония меня сожрет.
Спасибо, сэр! отозвался аукционист, несколько удивленный, и умело выудил из абсолютно пустых рядов прямо перед собой тысячу сто.
«Ну, слава тебе, господи!» подумал я. У тетушки хватило ума назначить минимальную цену. Я предложил тысячу двести, аукционист сказал: «Тысяча триста», и в конце концов мы с ним с грехом пополам добрались до тысячи девятисот.
Вы можете его потерять! предупредил аукционист.
Снаружи вошли три-четыре человека и остановились рядом со мной на краю арены, по которой терпеливо нарезал круги номер четыре. Ход торгов транслировался на улицу через громкоговорители, и люди зашли посмотреть.
Я кивнул аукционисту. Тот немного успокоился и ровным тоном произнес:
Две тысячи. Продаю
Он взглянул на тех, кто только что зашел.
Две тысячи сто?
Но две тысячи сто никто не предложил. Он сделал еще несколько бесполезных попыток, и наконец жеребчик был продан Джонасу Дерхему.
Я развернулся. Позади меня стоял Вик Винсент. Он был мрачнее тучи.
Джонас, сказал он, нам надо поговорить
С удовольствием, Вик. Кофе хочешь?
Он отмахнулся от моего предложения, взял меня под руку, якобы по-дружески, и буквально вытащил на улицу.
Слушай сюда!
В чем дело?
Я же тебе говорил, что этот жеребчик никуда не годится!
Спасибо за заботу.
Он уставился на меня исподлобья.
Сколько миссис Хантеркум тебе заплатила?
Тут холодно, ответил я.
Вик был готов взорваться.
Она тебе ничего не даст!
Я и не просил.
Вот именно, тупой ублюдок! Мы должны держаться вместе. Мы должны показать коневодам, что мы все заодно. Понял или нет? Мы не можем позволить тебе сбивать цену. Это бесчестно по отношению к нам! Ты же сам больше заработаешь, если будешь на нашей стороне! Это разумно. Тебе ясно?