Полагая столь умеренные и благоразумные правила, Цензурный устав делает оговорку, дающую авторам еще более возможности сохранить свою литературную самостоятельность: по статье 15-й Цензурного устава цензор не должен входить в разбор частных мнений писателя, если только они не противны общим правилам цензуры, и не имеет права исправлять слог автора, если только явный смысл речи не подлежит запрещению (§ 13).
Но всего более дается свободы повествователям и вообще беллетристам. По статье 13-й «в вымыслах не требуется той строгой точности, каковая свойственна описанию предметов высоких и сочинениям важным». По статье же 14-й «цензура, охраняя личную честь каждого от оскорблений и подробности домашней жизни от нескромного и предосудительного обнародования, не препятствует, однако же, печатанию сочинений, в коих под общими чертами осмеиваются пороки и слабости, свойственные людям в разных возрастах, званиях и обстоятельствах жизни» (§ 12).
Для того чтобы каждое вновь выходящее сочинение подвергалось, кроме общей цензуры, еще суждению людей, специально знакомых с делом, о котором идет речь в сочинении, в последнее время постановлено, чтобы все книги и статьи, имеющие отношение к административной, законодательной или финансовой деятельности, поступали на рассмотрение тех ведомств, к которым они, по предмету своему, относятся. Постановление это приведено в § 29 «Постановлений», из 42-й статьи Цензурного устава, по первому продолжению, в таком виде:
Сочинения по части законодательства, теоретического или исторического содержания, или заключающие в себе собственные рассуждения самих авторов, рассматриваются в общей цензуре. Те из сих сочинений, в которых теория законодательства или финансовой и административной науки применяется автором к существующим собственно у нас учреждениям, когда они, по содержанию 41-й статьи, не подлежат рассмотрению Второго отделения собственной его императорского величества канцелярии, предварительно рассмотрения их в общей цензуре, препровождаются сею последнею в те правительственные места и учреждения, до которых сии сочинения по предмету своему относятся, а именно к доверенным чиновникам, назначенным для непосредственных по сему предмету сношений с С.-Петербургским цензурным комитетом, цензорами и редакциями периодических изданий в С.-Петербурге. Сии доверенные чиновники назначаются от министерств: императорского двора, военного, морского, внутренних дел, финансов, государственных имуществ, юстиции, главного управления путей сообщения и публичных зданий, главного штаба его императорского величества по военно-учебным заведениям и Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии. Доверенные от министерств и главных управлений чиновники, состоя в непосредственных сношениях с цензорами и редакциями периодических изданий в С.-Петербурге, получают прямо от них подлежащие их рассмотрению сочинения и статьи и, по рассмотрении, возвращают оные со своими отзывами; в случае же сомнения испрашивают разрешения своего главного начальства для передачи оного цензуре или редакции. Сии отзывы принимаются цензурою за главное к заключению своему основание при окончательном рассмотрении сочинений; в случае же каких-либо сомнений цензурный комитет испрашивает разрешения главного управления цензуры. Цензурные учреждения ведомства министерства народного просвещения, находящиеся не в С.-Петербурге, представляют сочинения и статьи, подлежащие заключению посторонних ведомств, министру народного просвещения, по распоряжению которого сии статьи передаются доверенным от министерств и главных управлений чиновникам, и заключения сих последних или надписи на сочинениях, ими сделанные, сообщаются цензурным учреждениям, по принадлежности, которые затем поступают порядком, предписанным для С.-Петербургского цензурного комитета. На разрешение главного управления цензуры представляются цензурными комитетами все сомнения, встречаемые ими при окончательном рассмотрении сочинений. Если главное управление цензуры не согласится с заключением стороннего ведомства, то разногласие представляется министром народного просвещения, вместе с мнением подлежащего министра или главноуправляющего, на высочайшее разрешение.
Таким образом, все выходящие в России сочинения вполне гарантируются не только от всяких богохульных и противозаконных мыслей, но даже и от всяких рассуждений, могущих быть вредными для порядка или оскорбительными для тех мест и лиц, к которым сочинение относится.
Впрочем, так как подобное рассмотрение всякого сочинения, особенно трактующего о предметах сложных, отнимает много времени и может задерживать издание в свет книги или статьи, то Цензурный устав делает в некоторых случаях значительное снисхождение авторам. Так, например, «книги медицинские и ветеринарные, наравне с прочими, до наук относящимися, рассматриваются общею цензурою»; в медицинскую же цензуру отправляются только те из них, «которые содержат в себе лечебные наставления или правила для составления лекарств с приложением к болезням» (§ 30). Точно так же могут не подвергаться цензуре духовной «книги, относящиеся к нравственности вообще, даже и те, в коих рассуждения будут подкрепляемы ссылкою на священное писание»; духовной же цензуре подвергаются из них только некоторые «места совершенно духовного содержания» (§ 25).