Еду на концерт в Зимбабве.
А сколько стоит билет?
Недорого. Два рубля всего. Пойдёте?
У меня нет рублей.
Это не беда. Я за Вас заплачу.
Спасибо.
Я записал этот разговор в ежедневнике и поэтому привожу его слово в слово в переводе с английского. Я готов был лопнуть от впечатлений. Мне хотелось поцеловать свою спутницу, а не то что просто купить ей билет, но таких вольностей в чужой стране, на незнакомом континенте я не мог себе позволить. Наконец приехали в Хараре. Всю дорогу, как я уже написал, всю дорогу был сплошной лес, и Хараре это столица и единственный «город» Зимбабве тоже сплошной лес, но в этом лесу мы с Элизабет вышли из проезда. Мы шли по указателям на деревьях. Вечерело, когда мы пришли в город. Самый натуральный город. Деревянный, с домами по пять-семь этажей. А это я специально написал город с кавычками раньше, чтобы был как бы сюрприз, чтобы читатель ощутил немного и моего удивления, которое я испытал при виде Хараре. Я не стал надоедать своим обществом Элизабет, у которой были дела в Хараре. Мы дошли до семиэтажной постройки, в которой были магазины и касса, то есть что-то вроде театральной кассы у нас, а там просто касса, я купил ей билет и мы договорились встретиться на концерте. А впрочем, я так подумал, встречу ли я её, найду ли в этой толпе или нет, что это уже не важно. Я был не против сейчас же сесть в обратный поезд и уехать. Я был переполнен впечатлениями. Курить в городе запрещено, все дома же из дерева. Не дай бог загорится. За этим следят такие же чёрные, как Элизабет, полицейские. Не в силах унять дрожь волнения, я спрятался в подвале какого-то дома и закурил. Тут же завыла какая-то сирена. На выходе меня уже ждали двое полицейских. Африканских денег у меня не было, фунтов или как их там не было, пришлось отдать десять рублей, это, как вы уже, наверное, понимаете, немаленькие деньги. Но ничего. Так, небольшое приключение. Я шёл бесцельно по улице и набрёл на гостиницу. До концерта было ещё два дня и значит, так должно было случиться, что я там остановился. Кровать, шкаф с газетами (откуда в Африке газеты?), стол и телефон были к моим услугам. Первым делом я разрезал ананас (который купил ещё у Деста в поезде), он оказался безумно чем-то вкусным. Потом попробовал позвонить маме в Польшу. Ничего не получилось, слишком далеко. Моей маме завтра будет девяносто восемь лет, а я не смогу её поздравить. Конечно, ещё она волнуется, что пятнадцатилетний ребёнок уехал куда-то к чёрту на рога в Африку. Ни сестёр, ни братьев у меня нет, и вряд ли уже появятся, мама живёт в Польше, а папа я вообще не знаю где. Семь лет назад он пропал, как и не было, оставив только записку: «Ухожу». Одиссей, как мама его называет. Что ж, полистаю газеты эти африканские, может, что-нибудь про Польшу пишут. Конечно вряд ли. Но вдруг. Достаю пачку газет, аккуратно кем-то сложенных вместе. И тут вдруг из неё выпала фотография. Элизабет! В этой гостинице всего восемь номеров, и именно в этом, получается, она жила. Видимо, забыла свою фотографию. Перевернул, с другой стороны номер. Теперь я могу ей позвонить. Если, конечно, это её номер. Скорее всего. Набрал.
Алё, кто звонит?
Белый с синим цветком.
Dear Beth?
Элизабет?
Как ты узнал мой номер?
Я рассказал.
Мне эта фотография очень нужна.
В общем, мы встретились утром в кафе BROL. Подумать только, даже здесь, в Хараре, есть BROL! Попили кофе. А фотографию она мне подарила. Сказала, что видит, что мне она нужнее. И вот настал день концерта. Я, конечно, ни о каком концерте уже не думал, я ни о чём уже не думал. Я думал, как бы мне остаться в Африке. Желательно навсегда. Концерт должен быть на главной площади. Элизабет по телефону объяснила мне, где это. Народу собралось человек триста. Главным образом, чёрные. Где-то и она была. Тут на сцену вышел вокалист, Мэтью Кофф и сообщил на ломаном русском, что нуждается в человеке, знающем по-польски. Вот это да! Это же я! Не помню, как оказался на сцене с Dear Beth. Всё, что от меня требовалось это кричать в микрофон что-нибудь по-польски во время концерта. Вот так.
И сейчас, когда не только я её, но и (это точно, потому что вокруг ни души) она меня не видит, я на наших польских просторах, когда я гуляю в поле с собакой, или один, кричу (с музыкой Dear Beth в наушниках), кричу что есть силы: «ELISABETH!!!»
Анжелка
Зовут меня Анджей Завацкий. На самом деле-то, конечно нет. На самом деле Женя Новиков. Но разве это кому-нибудь может быть интересно? Так что зовут меня Анджей Завацкий. Я живу с мамой, которой скоро будет сто лет, в деревне под Катовице, это в Польше. Я люблю свою маму, хотя мне всего пятнадцать лет, а с годами привязанность усиливается. Я не богат, но у меня есть сто рублей золотой монетой. Я её выиграл в школе в этом году на конкурсе проектов. Мой проект назывался «Пражский подземный поезд». Там готические церкви, от которых остались только шпили и купола, предстают во всей красе. Да, во всей своей подземной красе. Я храню ещё свои пражские рисунки. С того времени, как мы с мамой ездили туда. Это было семь лет назад. Когда мы вернулись, то нашли на кухне записку от папы. «Ухожу» вот всё, что было написано в ней. Мама улыбнулась и сказала: «Одиссей». Так мы его и называем теперь. Ещё Что же ещё сказать? Ещё у меня в Африке есть подруга. Она настоящая негритянка. Я посвятил ей свой отчёт о поездке в Зимбабве этой зимой. Если вы не читали его, то он называется Элизабет. Осенью Элизабет приедет погостить в Польшу. Я ей покажу единственный в мире аэропорт в Катовице. Там стоят ржавые и никому уже не нужные самолёты. Раньше, когда она существовала, на них летали в Америку. Весна уже подходит к своему календарному концу и работы очень много. В огороде мы с мамой всю прошлую неделю сажали картошку. Надеюсь, Элизабет оценит её по достоинству. Ведь даже придирчивые русские туристы раскупают её нарасхват. Можно подумать, что у них картошка невкусная. Никогда не был в России и очень хочу там побывать. Если верить тому, что показывают по телевизору, там есть такие города, население которых превосходит население всего остального мира. Но пока я не могу туда поехать. Пока мне нет двадцати одного. Зато я съездил в Африку.