В растительном мире это примитивные образы влаги и солнца, в животном пищи и уюта, в человеческом же эти мысли совсем уж далеки, бесконечно далеки от интересов своей рациональной первоосновы: нации-леса. В лесу влажно, дико и скучно. На просторе сложно и опасно. Поэтому лучший способ увязать оба противоречия это создать себе простор внутри леса, даже если за пределами леса этого простора бесконечно много. Я имею в виду не борьбу за территорию, а простор для мыслей своих, ибо даже примитивное семя должно мыслить из-за происхождения своего. Причем еврейскому семени, еврейской мысли всегда было тесно в своем лесу. Слишком много умников и слишком большая нетерпимость к своему национальному дураку. А у русских наоборот: Иван-дурак в почете, и в результате прочная национальная жизнь, позволяющая ради баловства даже возникнуть призрачному городу Бердичеву, вражескому городу на собственной территории. Скажете, в подобных рассуждениях слишком много циничного? Но ведь правда всегда цинична. Ну, если не всегда, то часто, тогда как ложь чаще бывает деликатной.
Я вспоминаю жену моего дяди, Забродского. Сам мой дядя был человек неплохой, культурный и очень хороший специалист в своей области, пользующийся большим уважением. Этим уважением к мужу пользовалась и его жена, по своему, разумеется, усмотрению. Стоило возникнуть любому житейскому затруднению, например с приобретением билетов на московский поезд в известном уж вам Казатине, как жена дяди начинала громко кричать:
Мой муж ответственный работник НКВТ!
А букву «Т» от буквы «Д» на слух не очень разберешь, тем более что жена моего дяди немного шепелявила. Таким образом, жена моего дяди говорила чистую правду и не несла ответственности как моральной, так и уголовной за то, что должностные лица понимали ее ложно и тут же удовлетворяли все ее требования. Когда моего дядю, ответственного работника Народного Комиссариата Внешней Торговли, привели на допрос к ответственному работнику Народного Комиссариата Внутренних Дел, он настолько был уверен в своей невиновности, что даже вначале наивно думал, что арест связан с неблаговидной деятельностью жены, за которую он ее весьма ругал. Однако следователь быстро разъяснил ему, что деятельность жены, в которой дядя чистосердечно сознался, вполне подвластна местному районному суду, тогда как дядю будет судить трибунал. Основой обвинения была старая антиленинская статья дяди, поскольку дядя в ранней молодости был бундовцем и сотрудничал в бундовской печати. Его статья, послужившая основой обвинения, называлась «Волвл, Велвл», что переводилось на русский язык: «Дешево, Владимир». Происходило это еще в доежовский период, когда следователи еще не издавали трубных звуков при сморкании и не чесали большим ногтем ноги себе за ухом.
Быть или не быть вот в чем допрос, так кратко объяснил следователь ситуацию дяди.
Когда дяди не стало, его жена вынуждена была уехать из Москвы в Бердичев на постоянное жительство, но какой-то прошлый лоск сохранился. Я знаю, что после посмертной реабилитации дяди во времена хрущевщины она возобновила свои крики:
Мой муж был ответственный работник НКВТ!
Вообще кричать в Бердичеве любят и умеют. Я знал: несмотря на ночное время, Бердичев меня встретит криками. И действительно, еще поезд замедлял свой ход у бердичевского перрона, а я уже слышал:
Чичильницкий! Чичильницкий!
Звали какого-то Чичильницкого. Фамилию эту я в Бердичеве слышал и кое-кого знал. Красивый народ, особенно дочки, молодые девушки с замечательными фигурками и глупыми хитрыми личиками. Старшая работала парикмахершей и летом стояла перед дверьми парикмахерской в белом производственном халатике, обращаясь к проходящим мимо мужчинам, невзирая на их возраст:
Мой муж ответственный работник НКВТ!
А букву «Т» от буквы «Д» на слух не очень разберешь, тем более что жена моего дяди немного шепелявила. Таким образом, жена моего дяди говорила чистую правду и не несла ответственности как моральной, так и уголовной за то, что должностные лица понимали ее ложно и тут же удовлетворяли все ее требования. Когда моего дядю, ответственного работника Народного Комиссариата Внешней Торговли, привели на допрос к ответственному работнику Народного Комиссариата Внутренних Дел, он настолько был уверен в своей невиновности, что даже вначале наивно думал, что арест связан с неблаговидной деятельностью жены, за которую он ее весьма ругал. Однако следователь быстро разъяснил ему, что деятельность жены, в которой дядя чистосердечно сознался, вполне подвластна местному районному суду, тогда как дядю будет судить трибунал. Основой обвинения была старая антиленинская статья дяди, поскольку дядя в ранней молодости был бундовцем и сотрудничал в бундовской печати. Его статья, послужившая основой обвинения, называлась «Волвл, Велвл», что переводилось на русский язык: «Дешево, Владимир». Происходило это еще в доежовский период, когда следователи еще не издавали трубных звуков при сморкании и не чесали большим ногтем ноги себе за ухом.
Быть или не быть вот в чем допрос, так кратко объяснил следователь ситуацию дяди.