Псевдо-Блэквелл. Так меня называли маленькие Лорды, которые всегда бегали стайкой за Элайджей. Они презирали меня, били, унижали... точнее пытались. И все они сейчас объединились в одну шайку, под названием Ксенопорея.
- Какой же ты "псевдо"? - улыбался папа, когда мы кормили уток вместе с ним и братом в поместье Пемберли-Беркли, - Разве нужны доказательства того, что ты мой сын?
Одна эта фраза значила для меня куда больше всех возможных доказательств, но Элайдже нужно было что-то более весомое:
- Папа, это не крепит слово Герцога, - высокомерно говорил мой старший брат, - Он похож на тебя внешне, тут не спорю, но черни, нужны факты, и цвет волос тут вряд ли роль сыграет.
- Они не чернь, - поправил папа, - Не говори так никогда о своих подданных, сын. И им совсем не нужны факты, толпа бездумна и проглотит всё, что ты скажешь с умным видом, - отец отломил ломоть хлеба и дал мне в руки, чтобы я тоже покормил уток, - Им нужен лишь авторитет и крошки хлеба, как этим уткам.
Сколько мне тогда было? Пять лет? К тому моменту я ещё мало говорил, но уже понимал латынь, греческий и начал читать сказки Ординариса. И я так любил, когда в Пемберли-Беркли приезжает папа, что это было настоящим праздником, хотя этот праздник омрачал надменный братец, но папа настаивал, чтобы мы проводили вместе время.
С неба прилетели чёрные лебеди и своими гигантскими крыльями подняли рябь на озере, утки закрякали и выдавали недовольство, но были такими умильными, что я до сих пор отчётливо помню, как на их перьях блестели капли воды на солнце. Это врезалось мне в память, я помню даже запахи и блики воды в отражении светло-голубых, как мне всегда казалось - пустых глаз моего жестокого брата:
- И всё же: доказательства. Подданным нужны доказательства.
Мой папа искусно терпел все выпады Элайджи, которому тогда оставался лишь год до того, как он переехал в замок Дум.
- В нём кровь Элементаля, Элайджа.
- Кровь - да, но ген к нему не перешёл, - оспаривал он, - Ген проявляется с первой магией, ведь вы с моей матерью сразу знали, что я - маг воды, - он пафосно взмахнул рукой, на которой красовался перстень с легендарным сапфиром и над лебедями нависла волна, которой в озере и быть не может, - А с... Винсентом, - он называл меня так лишь перед отцом, - До сих пор никаких прояснений. Он не Элементаль.
Десятки птиц с тревогой взлетели в небо, и отец нахмурился:
- Демонстрация силы - хороший метод, но в семье его никогда не используй. Ты должен защищать брата, а не показывать ему зубы, сын. Он - Элементаль, просто не может определиться с стихией, и даже если это было бы не так, он всё равно твой брат!
Этот тон отца всегда действовал на Элайджу, да и вообще отец имел какой-то нереальный авторитет перед этим ублюдком, поэтому брат тут же успокоил воду. Дальше отец взял меня на руки и посадил к себе на шею. Вообще-то не положено было на людях проявлять такую нежность даже к детям, но папа всегда был нам не Герцогом, а просто "папой". Он щекотал меня, а я улыбался, хотя было не щекотно, просто это было приятно.
- Смотрите, - заговорил он уже совсем иначе. Именно таким голосом родители читают сказки на ночь, именно такие заговорщицкие нотки обычно выстраивают фантазию детей фундаментом детских иллюзий, закрывая от напастей всего мира, - Птицы... летели по небу, их берегла магия воздуха, - он улыбнулся и его кольцо заискрило, принося свежий тёплый ветер, ведь папа - маг воздуха, - Сели в воду, чтобы быть под опекой твоей, Элайджа, магии. Потом они вступят на землю, чтобы снести яйцо...
- И везде их будет греть со"нце, - я сказал это неосознанно, и эта чёртова "л" мне так и не давалась, как бы я не старался.
Папа с братом посмотрели на меня удивлённо, потому что я редко встревал в разговор.
- Да, Винни, - одобрил папа, - Всё находится в гармонии, и когда мои небесные жители прилетают, чтобы поплавать в озере, мы с твоим братом взаимодействуем, это наша маленькая магия! - он обнял Элайджу, и у того украдкой появилась та улыбка, которую можно было видеть крайне редко, - И тогда этот надменный засранец знает, как сильно я его люблю. Эти слова Герцоги обычно держат при себе, но что поделать!
Мне противно вспоминать, с какой искренностью блестели тогда светло-голубые глаза моего брата-отцеубийцы. Признание папы вытащило любящего сына из тьмы этой страшной души, которая превратилась в воплощение гниения.
Противно. Ведь папа никогда не терял надежду.
Его последующие слова были произнесены с хитринкой и гордостью, и именно они вновь погрузили Элайджу в бездну черноты его испорченного существования:
- ...И всё это чудо происходит в лучах солнца! - он широко улыбнулся, - Надо же, у меня теперь свой маг огня, своя Саламандра!
Я неосознанно выбрал огонь, и это был день "Икс", Элайджа больше не позволял себе таких улыбок, и, возможно, это ранило его куда больше, чем что-либо. Огонь - воинственная стихия, и в тот день я стал для него врагом.
Тяжёлый вздох в дань воспоминаниям, и я вступаю на территорию города, где я родился, немногочисленным отрядом старого доброго друга по "Альфе" Кастиэля Касселя.
Тут мы с братом совсем разные. Он любит тысячные войска и большую кровавую резню, чтобы реки крови были по колено, но я приверженец качественных методов, а вовсе не количественных. Один хороший воин с головой на плечах стоит десятков солдатиков, которым впервые дали меч в руки. Не нужно резать всё, что движется, можно всадить одну единственную стрелу в сердце предводителя, и вся мощь превратиться прах. Поэтому я столько сил убиваю именно на разведку и тайных агентов.
Ювелирная точность - вот то, что действительно важно. Нужно сесть и хорошенько подумать, потом сделать один меткий удар и лениво наблюдать, как остальные тратят себя на мартышкин труд, ну а я лишь покуриваю сигарету.