25 сентября между Тарковским и Бичераховым в Петровске было подписано соглашение, разграничившее фактически существовавшие сферы влияния двух военачальников. Бичерахов сохранял за собой город Порт-Петровск, железную дорогу и выход в море. Остальная часть Дагестана переходила в управление Тарковского на правах диктатора, с тем чтобы признать законную верховную власть в России, когда она установится. Тарковский брал на себя обязательство оказать помощь отряду Бичерахова предметами снабжения и продовольствием, находящимися на складах Продовольственного комитета в Шуре368. Известно, в частности, что Тарковский передал бичераховцам сукно и бурки, оставшиеся после большевиков369. Бичерахов, в свою очередь, дал обещание Тарковскому передать ему вооружение и боеприпасы для вооружения отрядов, предназначенных для борьбы с большевиками. К тому же, по словам М. Джафарова, «от Бичерахова, конечно, он получил большую сумму денег»370.
Власть Тарковского оставалась номинальной даже в Шуре, поскольку Бичерахов разместил здесь отделение своего штаба, которое занималось заготовкой продовольствия, производило в случае необходимости аресты вне зависимости от воли диктатора. Вооруженных сил, кроме одного полка, в котором нести службу оставались одни офицеры, Тарковский не имел. «Энергичный протест», который он все-таки заявил Бичерахову со ссылкой на соглашение о невмешательстве во внутренние дела друг друга, имел следствием присылку к нему представителя Бичерахова Петросяна «с вежливым разъяснением, что Бичерахов представитель центральной власти, а Тарковский лишь местный правитель»371. Реальное положение было таково, что даже близкие помощники Тарковского были уверены в том, что «губернаторство Тарковскому дал Бичерахов»372. Бичерахов позволил войскам Тарковского войти в город и делать «все, что угодно», но в оперативном отношении он подчинялся ему, Бичерахову373. Само вступление Тарковского в Шуру состоялось только после разрешения Бичерахова, переданного ему через полковника М. Джафарова374.
Власть Тарковского оставалась номинальной даже в Шуре, поскольку Бичерахов разместил здесь отделение своего штаба, которое занималось заготовкой продовольствия, производило в случае необходимости аресты вне зависимости от воли диктатора. Вооруженных сил, кроме одного полка, в котором нести службу оставались одни офицеры, Тарковский не имел. «Энергичный протест», который он все-таки заявил Бичерахову со ссылкой на соглашение о невмешательстве во внутренние дела друг друга, имел следствием присылку к нему представителя Бичерахова Петросяна «с вежливым разъяснением, что Бичерахов представитель центральной власти, а Тарковский лишь местный правитель»371. Реальное положение было таково, что даже близкие помощники Тарковского были уверены в том, что «губернаторство Тарковскому дал Бичерахов»372. Бичерахов позволил войскам Тарковского войти в город и делать «все, что угодно», но в оперативном отношении он подчинялся ему, Бичерахову373. Само вступление Тарковского в Шуру состоялось только после разрешения Бичерахова, переданного ему через полковника М. Джафарова374.
Обе стороны понимали цену взаимным договоренностям. Тарковский считал Бичерахова авантюристом375. У Бичерахова также не было особых оснований доверять Тарковскому, поскольку тот плохо скрывал свою протурецкую ориентацию. Не определена была и стратегическая цель союза: не было оговорено, что считать «законной российской властью», к которой союзники должны были стремиться.
Впрочем, на взгляд большевиков, союз Бичерахова с Тарковским вполне состоялся. Когда по приказу Тарковского 22 сентября был задержан и расстрелян один из революционных вождей Дагестана Махач Дахадаев (в области его знали просто по имени Махач), большевистские листовки обвиняли в этом «офицерские банды Бичерахова Тарковского»376.
Обвинение в гибели Махача Дахадаева, брошенное Бичерахову большевиками (12 октября 1918 г. его в своей телеграмме Ленину о гибели «популярнейшего советского работника» сформулировал Г.К. Орджоникидзе)377, крепко приклеилось к нему, вошло во все исторические энциклопедии и тиражируется в современной литературе. Между тем решение об убийстве Махача принимал лично Тарковский, союз которого с Бичераховым был формальным.
Чем бы ни руководствовался Тарковский, отдавая приказ об убийстве Дахадаева, престижа ему этот поступок не добавил. Не желая того, Тарковский помог Бичерахову, поскольку, обезглавив социалистический лагерь, способствовал развалу повстанческих отрядов, которые собирал в горах Дахадаев. Один из красных партизан вспоминал, как после вести о гибели Махача «стало наше сердце холодным, и потеряли мы всякую охоту сопротивляться». В первую же ночь партизаны разошлись по аулам378. Впрочем, Тарковского это положение, очевидно, устраивало. «Видимо, он приходил к сознанию, что никакой опасности, ждать не приходится, вспоминал М. Джафаров. Нух как будто с каждым днем распоясывался. Он входил в свою колею диктатора»379.
Тарковский, как «диктатор» Дагестана, в этот период представлял скорее самого себя, чем Горское правительство, в котором он состоял военным министром. Его диктаторские претензии подпитывались его небольшой военной силой, которая квартировала в Темир-Хан-Шуре. Перед главой Горского правительства Тапой Чермоевым он позднее оправдывался тем, что не мог поступить иначе и сделал это во имя поддержания порядка в области.