Райзенберг во всеобщем веселье участия не принимал, что для него даже странно. Он любит, когда шум, гам и кого-нибудь коллективно бьют, организованные массовые драки ему тоже нравятся. Но тут, на мои вопросы он только рукой махнул и ответил, что не собирается делать чужую работу. Вечером мы домой не пошли, а хорошенько наквасились в какой-то сомнительной этнической забегаловке, я тогда много чего интересного узнал и стал намного лучше понимать мотивы Райзенберга. Видно, сам Мордред дернул меня за язык спросить, не собирается ли уважаемый «доктор медицины» стать новым Темным Лордом и завоевать Британию, ведь ему и армию собирать не надо, достаточно выставить людно, конно, оружно многочисленное семейство, выпустить боевых сибирских низзлов, а наша родовая аристократия сама подтянется. Я как осознал чего сказал, перепугался что на этом дружба наша врозь, но Райзенберг ржал как бешеный кентавр, потом долго пытался отдышаться, а еще через пару стопок стал рассказывать. Про то, что его молодость пришлась на две жуткие войны и три революции, и он никому никогда такого не пожелает, даже скудоумным напомаженым дуракам и чужой стране, которая по странному стечению обстоятельств, совсем даже родная некоторым его детям и большинству внуков. И про посох волховской рассказал. Оказывается, нет ничего проще получить такой посох, достаточно поступить в чародейскую школу Китеж-града и отучиться там десять лет. Я, было, заикнулся про Дурмстранг, вроде как русские там учатся. Нет, русские учатся не в Дурмстранге, а в многочисленных школах вроде Китежа, Беловодья, Аркаима. В Дурмстранг идут дети волшебников северной и восточной Европы и те русские, кого не взяли в традиционные школы по каким либо причинам. Дурмстранг это, во многом, витрина и ширма, которая прикрывает истинное положение дел на территории Российской Империи или СССР, тут уж кому какое название милее. Про Китеж я слышал какие-то жуткие россказни, будто там то ли тюрьма, то ли полигон смертников, но Райзенберг, посмеявшись, меня успокоил, что полигон смертников там, конечно есть, называется он «стадион» и используется для уроков физкультуры, степень же кошмарности зависит от личности физрука, не более того. А сама школа, просто школа, у него сохранились самые лучшие о ней воспоминания, ведь там даже в самые голодные годы досыта кормили, тепло одевали, интересно учили и секли розгами тех, кто пытался задевать слабых и кичиться богатством. По домам мы разбрелись хорошо заполночь.
Отдел тайн — странное место, временами мне кажется, что если разогнать все Министерство магии и аврорат, оставив только отдел тайн, порядка в стране будет больше. Это я к чему говорю, тайнюки прибегали, боксы наши смотрели, им понравилось очень. А потом заявился адвокат мадам Лестрейндж, я ему руками машу, чтобы к Форсману шел, а он не идет и что-то ему от меня такое нужно непонятное. Форсман как раз к этому времени освободился — закончил в ритуальном зале работать. Адвокат хочет, чтобы мы серьезно обследовали его подзащитную. Мы не против, но мадам сидит в Азкабане пожизненно, и я туда не собираюсь даже на экскурсию. Мало того, что дементоры и жуткие условия, там любые тесты покажут только воздействие тех самых дементоров, а потому кого-то обследовать в Азкабане занятие безнадежное. Так адвокату и сказал — сумеет вызволить мадам из тюрьмы хоть на час — будет ему обследование, заключение и протокол вскрытия, все что его душа пожелает. Адвокат удалился раздавать взятки и плести интриги. А Форсман мне потом сообщил, что даже готов посодействовать, ему как отставному аврору, очень не нравится вся эта история с Волдемортом и его ближним кругом. Ясное дело, что переловить и пересажать их всех было нужно. Но сажали как-то уж очень коряво, следствие почти не велось, обвинения и доказательства непонятные, открытого процесса не было и арестовали странно — очень много смертей при задержании, как будто зачищали в спешке. Лонгботтомы с необратимыми повреждениями ему не нравятся еще больше — очень уж непохожа их клиническая картина на десятиминутный Круциатус. Хоть тот Круциатус и ментальное заклинание, но от него логичнее было бы получить разрушеную периферию, при сохранной психике. Состояние здоровья сына Лонгботтомов тоже вызывает много вопросов. Форсман об этих своих выводах смолчал полтора года назад, но ему это все настолько не понравилось, что он быстренько сбежал в отставку по ранению (как будто у него до того ранений не было) и обосновался у нас. Отделение наследия крови тогда испытывало большой кадровый голод, популярным не являлось и отставному боевому целителю мы были рады невероятно. А еще Форсману дико не нравится как спротезировали Грюма, это его оскорбляет до глубины души и как аврора, и как целителя.