Пришла мама. Раздала рыбу. Бесплатно. Нам две рыбки оставила. Мама и соседки попали под стрельбу.
11.08.
Ингуши, родственники тети Марьям, сказали, что пойдут в беженцы. Вертолеты и самолеты стреляют по коридору, когда люди идут. Многих убило. Женщина с ребенком долго лежала на трассе, раскинув руки. Тетя Марьям видела.
Мама сказала, мы не пойдем по коридору в беженцы. А Барт и Зулва с ребенком, пойдут. А нам они свои ключи дали. Сказали у них в частном доме подвал, чтобы все люди, кто хочет, шли в их дом и прятались. Всю их еду можно брать и есть.
С нами решили пойти Юрий Михайлович и его жена. Они очень боятся бомб из самолетов.
Тетя Валя и Аленка пошли к деду Паше и дяде Саше. У тех частный дом в переулке. Дядя Саша друг погибшего папы Аленки. Он добрый! Всегда детям раздает подарки, конфеты, когда его зарплата. Мы с Аленкой ждем этот день. Нам он много чего покупал.
Убило стариков в пятиэтажке. Ее ночью обстреляли из танков. Она горела. Люди бежали. Старики не успели.
Полина
21.08.
Буду все писать по порядку. Последние недели самолеты летали кругами. Бросали бомбы. Вертолеты тоже!
Я смотрела на небо и думала, что нам дали 48 часов. Столько по радио сказали потом всех убьют.
Мы сидели в маленьком подвале. Там не укрыться от глубинных бомб это бомбы, которые стирают в пыль дома и людей. Какая-то сволочь придумала нас убить ими. Мы сидели в темном, душном подвале: я, мама, дедушка Юрий Михайлович и его жена, бабушка Наташа, и ждали смерти.
Дом частный, тех самых людей, которых мы и не знаем толком. Они в беженцы пошли. Пешком. Дорогу обстреливали. И никто не знает, живы они или нет. Мы ели борщ из капусты. Пекли лепешки на костре, когда стреляли тише.
А еще что случилось! Мы с мамой пошли к нам в квартиру вечером воды принести для цветов. На улице светло было. Там много соседей у подъезда. Затишье. Тетя Тамара, ее дети, и дядя Адам, и много соседей. Песни пели и семечки грызли. Мы сказали Здрасте!, и пошли к себе. Только дверь закрыли. Такой взрыв! Меня швырнуло до кухни, через весь коридор. Я полетела на пол! Мама упала. В подъезд снаряд залетел. Откуда-то боевики прибежали. Наверное, с садов во дворе их давно не было. Они прибежали, стали раненых людей вытаскивать. Гарь, дым в подъезде! Крик ужасный! К нам залетели, кричат:
Дайте бинты! Куча людей ранена, соседей ваших! Мама схватила простыню, стала рвать ее. Потом видит у боевика нож за поясом.
Кричит:
Ножом быстрее!
Они стали резать простыню и соседей перевязывать. Я лежала на полу. В ушах звенело. Потом мама говорит:
Я еще простыни принесу! И жгут. Сильно течет кровь!
И зашла назад в квартиру. И тут еще один страшный взрыв. Это второй снаряд прилетел в подъезд. Все, кто на помощь прибежали, ранены или убиты стали. А мама чудом зашла.
И зашла назад в квартиру. И тут еще один страшный взрыв. Это второй снаряд прилетел в подъезд. Все, кто на помощь прибежали, ранены или убиты стали. А мама чудом зашла.
Крики стояли страшные. Наша дверь от взрыва перекосилась. Мы же на замок не закрыли. Она не вылетела поэтому совсем. Я поползла в подъезд, а там ТАМ части тел людей куски от них и крови много. И кровь густая, темная-темная. Дядя Адам кричит. Под нашей дверью головой бьет пол. Ему стопу оторвало. Он же в подъезде для соседей на гармошке играл! Выпивший.
Юная Пушинка держится за живот и кричит:
Ратмир!
Тетю Жанну, соседку, на куски разорвало, а тетя Тамара кричит: ее ранило, а сына ее убило. Ее сын у подъезда сидел. Оказалось, убило Ратмира в шляпе, того, что нравился Пушинке. Он людям на помощь прибежал. Другие соседи ранены.
Мама дяде Адаму, соседу со второго, из нашей грелки жгут на ногу завязала. Он кричал:
Лена, убей меня! Убей! Мне больно!
А мама:
У тебя четвертый ребенок на днях родится. Придется жить. Адам, терпи!
Потом какие-то ополченцы-боевики погрузили наших раненых соседей в машины и повезли в больницы. Конечно, они могли так и не делать. Соседи же обычные люди. Но они не бросили их. Затем я пошла по ступенькам, и мои ноги были по щиколотку в крови. Я вся была в крови! Вся!
Во дворе несколько боевиков сделали живой щит из себя и всех женщин и детей (меня и маму тоже) вывели со двора. Из зоны обстрела. Они прикрывали нас собой! Причем мы их раньше никогда не видели!
Дедушка-сосед Юрий Михайлович испугался, когда меня увидел думал, я сильно ранена. Но все мои вещи были в чужой крови.
Не могла писать сразу. Я просто лежала и смотрела в потолок.
А тут 48 часов объявили власти России. И все. Вот и все. Нам конец.
Боевики на следующий день, после того как разорвались снаряды и в нашем дворе убило много мирного народа, постучали в дом. Тут, где мы живем, частный. Мама пошла открывать. Они не зашли. Просто сказали:
Мы знаем, ребенок у вас (это я-то ребенок!) и старики. Мы молока принесли.
Поставили две пластиковых бутылки с молоком на землю и ушли. У них еще ящик молока был они всюду, где дети и старики, разносили молоко.
Мы добрели до Аленки и тети Вали. Они у деда Паши и дяди Саши. Дядю Сашу хотели расстрелять. Он вел дневник, как и я. Писал матом ругательства про военных. Боевики дневник нашли, про себя прочитали и хотели его пристрелить. А он им сказал: