Вы не скажете мне, в котором часу: меня интересует, не найдется ли у вас свободного места?
– Видите ли в чем дело, сэр, – ответил Бисли, прокашливаясь, – в четверг я лечу не с мистером Гамильтоном, я повезу нескольких его коллег. А он летит рейсовым самолетом немного раньше.
– Ах так? А во сколько вы вылетаете?
– Взлет назначен на двадцать тридцать… э-э… на восемь тридцать. – Брук улыбнулся, услышав уточнение. – Но боюсь, что свободных мест не будет.
– Какая жалость, меня бы это так устроило. Что ж, придется заказать билет в кассе, но все равно – спасибо. В любом случае, я позвоню брату. Надеюсь, что не слишком отвлек вас от дел.
– Все в порядке, сэр. Очень сожалею, что не могу помочь вам.
Брук повесил трубку и захлопал в ладоши от восторга. Он выяснил гораздо больше, чем мог надеяться, причем сделал это так ловко – можно поздравить себя с победой. Отыскав ключи и закрыв окна, он побежал к машине. Скорее бы рассказать им все. Возможно, они уже вернулись из гаража, где Мэтти готовил мотоциклы, и опять собрались у Евы.
Только на полпути ему пришло в голову, что он сжег все корабли. Теперь отступать уже поздно, сказал он себе. К своему удивлению, Брук обнаружил, что это открытие ничуть его не огорчило. Радостное возбуждение не покидало его, и он несся по шоссе предельно быстро, насколько позволяло обилие автомобилей на дороге.
13
Каждый раз, когда кто-то проходил по коридору мимо стеклянной перегородки, Брайан Дандас поднимал голову. Он ждал появления Сайкса, ибо тот, если не считать короткого разговора по телефону накануне, не давал о себе знать с того дня, как приехал Иньеста. Весь понедельник Сайкс провел на семинаре «Меры борьбы с подрывной деятельностью». Это был любимый его конек, о чем Дандас достаточно хорошо знал.
Дандас почти завидовал спокойной уверенности своего босса, но в то же время и презирал его за подсознательную боязнь всяких перемен. Но страхи Сайкса были связаны с внешним противником, и это побуждало его работать в полную силу. Существует вполне определенный враг, и он победит, если государство утратит веру в себя. Таково было кредо Сайкса. И любое сомнение рассматривалось им как преступная слабость. Вот почему, думал Дандас, он может безмятежно проводить каждый вечер в своем пригороде за рюмочкой «дюбонне». Защищать цивилизацию, как она есть, ежедневно, с 9 до 5 часов вечера, и пользоваться ее плодами, уединившись у себя дома в остальное время.
Такая логика жизни, наверно, удобна, подумал он со смешанным чувством. Это почти как вера. А ведь Сайкс не был ни евангелистом в политике, ни ультраправым фанатиком. Он был человеком умеренным. Человеком, который никогда не произнесет «дерьмо», скажет «экскременты». Он не выносил грубости и жестокости, связанных с представлением о работнике уголовной полиции. Он и полицейским жаргоном пользовался лишь в самом крайнем случае, если не мог подыскать подходящие литературные выражения, и произносил жаргонные словечки как бы в кавычках. Старые полицейские втихомолку посмеивались над ним и ему подобными. Но смеяться в открытую не смели: времена изменились. Люди тонкого чутья и смелых поступков ушли в прошлое. Их место заняли аналитики и компьютеры. Долгосрочные проекты и планы.
Дандас вздохнул и заставил себя углубиться в перечень вопросов, требовавших решения. Да, похоже, что вокруг Иньесты сгущаются тучи. В этот момент какое-то движение в коридоре привлекло его внимание, и он поднял голову. Сайкс как раз входил в свой кабинет. Поставив портфель у стены, он быстро пробежал глазами принесенную секретаршей почту. Затем поманил Дандаса, – тот сразу встал, прихватив с собой блокнот для заметок.
– Как прошел семинар, сэр? – спросил он, входя.
Сайкс не глядя предложил ему стул и продолжал читать какие-то бумаги.