Ее последствия – чем дальше, тем существеннее. Бродя из одного военного месяца в другой по чеченским селам и городкам, я
встречала все больше людей, которые, как и чири-юр-товские беженцы, подчиняются лишь одному закону: биологическому закону выживания. Война прошлась не только по чеченской земле – она выскоблила души людей. Прогнав сотни тысяч прочь из домов, в лагеря, в поле, вообще неизвестно куда, – она заставила их принять новые законы жизни – лагерные. Убийственная разобщенность – при кажущейся сплоченности. Стукаче-ство на каждом шагу. С единственной целью: я должен выжить, неважно, что сгинут другие. Народ может заказывать по себе тризну, когда это становится очевидным.
Махкетинский концлагерь с коммерческим уклоном
Мне принесли коллективное письмо 90 семей, проживающих в нескольких селениях Веденского района – Махке-ты, Товзени, Селъментаузен, Хоттуни. Несколько сотен человек умоляли содействовать их скорейшему перевозу за пределы Чечни. Причины: постоянный голод, нестерпимый холод, отсутствие врачей, какой-либо связи с миром. И особой статьей – жестокие карательные акции, совершаемые военнослужащими, расквартированными на окраине селения Хоттуни. Факты казались фантастичными. Командировка началась 18 февраля 2001 года.
Десятки жутких рассказов, измученные лица людей, испытавших на себе пытки и изощренные измывательства военных, когда от ужаса того, что тебе надо записывать, останавливается рука, фиксирующая все в блокноте… И вдруг – те же самые рассказы, но только уже с тобой. Ожившие картинки в доказательство услышанного. И это уже тебе орут: «Стоять.' Вперед!» И фээсбэшник в сопливом возрасте старшего лейтенанта уже тебе – а не твоему недавнему рассказчику, – улыбаясь гадливым ртом своих профессиональных предков из 37-го года, шепчет: «Боевич-ка… Ты пришла от Басаева… Расстрелять тебя мало… Слишком много моргаешь, значит, врешь…»
Картинка первая: пытки током
Розита из селения Товзени еле шевелит губами. Глаза ее, как бы преодолев естественное предназначение, остановились и глядят куда-то внутрь. Розите пока трудно ходить – болят ноги и почки. Месяц назад Розите пришлось пройти через фильтрационный лагерь – она так это называет. За то, что «приютила в доме боевиков». Именно так ей кричали военные.
Розите уже немало лет. У нее много детей и несколько внуков. Младшая, трехлетняя, ранее не говорившая по-русски, но видевшая, как волокли по полу ее бабушку, теперь постоянно кричит: «Ложись! На пол!» Розиту забрали из дома на рассвете, когда все спали, окружив дом и не дав толком собраться. И бросили в яму на территории военной части.
–Толкали? Пинали?
–Да, как обычно у нас.
Поджав ноги, Розита просидела в яме на земляном полу 12 суток. Солдат, который охранял яму, как-то ночью сжалился – бросил кусок паласа.
–Я подложила под себя. Солдат – он же человек, – шевелит губами Розита.
«Ее» яма была неглубокая. Метр двадцать, не больше. Без крыши, но распрямиться невозможно: сверху положены бревна. Так что 12 суток – на корточках или сидя на том паласе. И это зимой! За все это время Розите так и не предъявили никакого обвинения, хотя трижды водили на допросы. Молодые офицеры, годящиеся ей в сыновья и представившиеся сотрудниками ФСБ, надевали Розите «детские варежки на резинке»: на пальцы одной руки – один конец оголенных проводов, на пальцы другой – их другой конец. А сами провода перекинуты через шею, сзади.
–Да, я очень кричала, когда ток пускали. Но все остальное вытерпела молча. Боялась еще больше их раздразнить.
Фээсбэшники приговаривали: «Плохо танцуешь. Подбавить надо», – именуя «танцами» конвульсии Розитиного тела. И подбавляли.
–А что они хотели?
–Они ничего не спрашивали.