Вы сейчас очень красивая, Татьяна Георгиевна, прервал её интерн.
А что, обычно, Александр Вячеславович, я не очень красивая?
Вы всегда очень красивая, он улыбнулся. Но когда вы говорите о том, кого действительно любите и уважаете, когда у вас хорошее настроение, когда вы всем довольны, когда вы чуть выпили вы не просто очень красивая. Вы потрясающе красивая. Вы светитесь.
Примерно так, Саша, мне когда-то давно говорил мой покойный муж. Его звали Матвей. Много лет назад он погиб в автокатастрофе Зачем я говорю всё это какому-то интерну? Мальцева вздохнула и снова уселась на ступеньку. Ну, выкурим ещё по одной и пора возвращаться в родильный дом. Чтобы не застудить себе всякие важные органы. Вы не обижайтесь на «какого-то», пожалуйста.
Я не обижаюсь! ответил он ей совершенно спокойно и протянул прикуренную сигарету. Я обязательно пойду послушать лекцию Святогорского о буте. Сейчас мои знания о нём, признаться честно, ограничиваются тем, что этот препарат гипнотик метаболического действия, что он самый мощный из известных стимуляторов гипофиза и даже однократный его приём сопровождается подъёмом на несколько часов уровня соматотропного гормона в десять-пятнадцать раз. И что он анаболик не только опосредованного, но и прямого действия. Культуристы и тяжелоатлеты уже давно используют ГОМК в качестве биоактивной пищевой добавки для увеличения уровня этого самого соматотропного гормона. Оксибутират натрия увеличивает физическую выносливость и аппетит, что также полезно для будущих монстров. Я знаю множество парней, использовавших ГОМК в дополнение к стероидным циклам. Но сам я этим никогда не занимался. Я знал, что нужно есть. И что есть «железо». Этого было достаточно, он улыбнулся.
Ух ты! искренне восхитилась Татьяна Георгиевна. Я в интернатуре понятия не имела о ГОМК ровным счётом ничего. Да и сейчас я, в принципе, ограничиваюсь знанием необходимым и достаточным. Знаю, что он способствует расширению шейки матки, снижает беспокойство, увеличивает силу и частоту сокращений матки, увеличивает чувствительность миометрия к окситоцину. Он не угнетает дыхание у новорождённых и даже оказывает антигипоксический эффект, особенно при обвитии пуповиной Ладно, идёмте, Саша. И спасибо вам.
Слава богу, что он не спросил чего-нибудь дурацкого: «За что же спасибо?!» а просто молча поднялся, подал ей руку, подобрал синий байковый халат «для выхода» и открыл перед ней двери.
Как Егорова, Вера?
Спит, как дитя! И даже слюни пускает. Она, Тань, собственно, и есть дитя ей всего двадцать три года, представляешь? Боже-боже, какой только гадостью люди себя не травят.
Ладно, Вера Антоновна, давай Елену Александровну на кресло
Молодая учительница и героиновая наркоманка родили в одно и то же время.
Елена Александровна родила доношенную здоровую розовую девочку, весом 3600, длиной 52 сантиметра, с оценкой по шкале Апгар в 810 баллов. Она, в точном соответствии с предсказаниями Святогорского, спустя ровно пять часов после распития шампанского сдалась на эпидуральную анестезию. И даже в потужном периоде вела себя интеллигентно. Дочери Асечке учительница Елена Александровна обрадовалась неимоверно.
Оксана Егорова родила недоношенного гипотрофичного синего мальчика, весом 1900, длиной 45 см, с оценкой по шкале Апгар 77 баллов. Измучить никого более не успела, потому что проснулась ровно за час до потужного периода. Как она себя вела лучше не уточнять, помятуя о данной сменой клятве. Посмотрев на безымянного сына, героиновая наркоманка Ксюха горько заплакала.
Святогорский ушёл домой с ночного дежурства не сразу после пятиминутки. А только после того, как курируемые им в качестве анестезиолога дамы разродились. И вовсе не потому, что ему что-то «светило» от хорошенькой молоденькой учительницы, поступившей по направлению ЖК или же от вконец опустившейся потребительницы инъекционных наркотиков. А потому что с такими людьми, как Аркадий Петрович, не надо света.
Хотя когда они, наконец, добираются до кровати им все становится совершенно пофиг. Хоть операционную лампу врубайте.
Кадр восемнадцатый
Грязный халат
Семён Ильич, можно?
Татьяна Георгиевна застыла на пороге кабинета начмеда. Война войной, а работа по расписанию.
Входите! нейтральным тоном позволил заместитель главного врача по акушерству и гинекологии крупной многопрофильной больницы Семён Ильич Панин. Присаживайтесь, Татьяна Георгиевна. Что у вас?
Мальцева села на один из «посетительских» стульев, приставленных к громадному столу Панина.
На пятиминутке я уже доложила, что Валерий Иванович Линьков ушёл с дежурства. Вот обещанные рапорты. Мой, как заведующей отделением. И первой акушерки дежурной смены. Что делать с Линьковым, решать, конечно же, вам, но я бы очень вас просила, Семён Ильич, избавить моё отделение от подобного дежуранта. Это далеко не первый случай. Не говоря уже о том, что Валерию Ивановичу давным-давно пора на заслуженную пенсию.
Хорошо, я приму ваши докладные к сведению, холодно ответил Панин, придвигая к себе бумажки.
Приму к сведению?! Татьяна Георгиевна вскочила. И это всё? Сёма, уволь его к чёртовой матери! Отправь на пенсию! Купим ему стиральную машину в подарок. Может, хоть на закате дней узнает, что есть такое понятие «стирка»! Его за сантехника принимают, когда он в своём грязном халате поверх засаленного свитера и задрипанных брюк по коридору идёт или, упаси боже, в палаты заходит! Не хочешь на пенсию отправлять выкинь в женскую консультацию. Там от него вреда будет меньше! Ты чего так разорялся на пятиминутке? Чтобы мне сейчас свысока кинуть: «Я приму ваши докладные к сведению»?! У меня не отделение, а какой-то коллектор для юных безруких высокомерных выскочек вроде Маковенко, зарвавшихся «мясников» типа Наезжина и немытых пенсионеров! Я ведь даже не прошу тебя дать коленом под зад этим двум престарелым особям женского пола с ожирением головного мозга, что целыми днями пьют чай у меня на втором этаже, делая вид, что они врачи. Старшие ординаторы, блин! Целых два старших ординатора, ха-ха! Ну да, как же ты можешь обидеть пожилых бабцов, которым уже самое место рядом с правнуками, а не в отделении обсервации. Они же старшие ординаторы, бляха-муха, а не две старые маразматички! Ни хера вообще не делают, а как им что-то скажешь так срочно отрывают свои необъятные зады от стульев и топают к тебе в кабинет, плакаться. Я не прошу тебя срочно выкинуть этих никчёмных бегемотов. Я даже не выбиваю из тебя стулья, потому что пусть сидят на поломанных, чушки чугунные! Я пока всего лишь прошу тебя избавить меня от Линькова. Ты в курсе, что к своим достаточно редким нынче пациенткам он заходит с оттопыренным карманом? И в этом оттопыренном кармане грязного халата у него торчит дежурная пачка долларов. Он, дрянь, даже фокус отработал: наклоняется к животу беременной со стетоскопом, типа послушать сердцебиение плода, и в этот самый момент эта дежурная пачка вываливается веером девчонке на кровать. «Ах, извините, милочка! говорит Линьков, медленно собирая рассыпанные стодолларовые купюры. Вчера роды принимал, перед вами зашёл проведать, а она вот Три тысячи». У него даже кличка Валера Три Тысячи. Это уже вообще за гранью! Избавь меня от него! Потому что сил у меня уже нет никаких!