Аркаша! Мы его на стену привесим, честь по чести. Не только в Великобритании, в конце концов, акушеркам образовываться! рассмеялась Марго и поцеловала старого анестезиолога в колючую щёку. Так что будешь иметь возможность каждую смену памятью о детстве любоваться!
Ну всё, всё Не то я растаю, поплыву, рассентиментальничаюсь. И это будет действительно смешно.
Вот никак не мог даже сейчас обойтись без слов, да?! Без оборотиков и вечного своего цинизма!
Не мог, Маргоша, не мог. Иначе бы заплакал. Ну или зарычал Слушай, а у этого засранца Александра Вячеславовича действительно лихо получалось с Валей балакать. Реально способный молодой человек. И я уже почти уверен, что во всём. Ладно, пойду к себе, на пятый этаж. Если что ни в коем случае не вызывайте! Я старый больной человек, мне нужен крепкий продолжительный сон. Желательно медикаментозный.
Разумеется, что никто никому и никогда тут не желал спокойной ночи. Ни вслух, ни жестами. Врачи самые суеверные люди на всём белом свете. Так что разошлись по рабочим местам молча.
Кадр семнадцатый
Крепкий продолжительный медикаментозный сон
В девять вечера около приёмного отделения припарковался милицейский «бобик». Два плотных дяденьки в серых форменных бушлатах выволокли из зарешёченной части машины еле стоящую на ногах тощенькую бабёнку и под руки затащили её в родильный дом.
Принимайте обдолбанную девку, это по вашей части! сказали плотные дяденьки стройненькой молоденькой акушерке, открывшей им двери, воткнули синюю вонючую бабёнку в стул, и быстренько испарились. Только колёса «бобика» по снегу скрипнули.
Пшла на хуй! изрекла «фея».
Что вы себе
Пшла на хуй, я сказала! повторило диво дивное, и голова её склонилась на плечо.
Зинаида Тимофеевна! крикнула растерявшаяся акушерка. И тут же схватилась за телефон.
Татьяна Георгиевна, тут явно к вам Милиция привезла и уехала. А санитарка ушла в главный корпус за бельём. А я её боюсь!
Кого ты боишься? уточнила трубка.
Да тут женщину привезли
Пшла на хуй! снова ожила «женщина».
Приходите быстрее! взвизгнула акушерка и бросила трубку. Хотя она и остерегалась Мальцевой, но этой, на стуле, она боялась гораздо больше. Особенно, когда рядом нет Зинаиды Тимофеевны. У той такие ручищи, что любой культурист позавидует. И разговор короткий и чёткий.
Но долг есть долг. Акушерка достала из ящика стола чистый бланк истории родов. И ручку. И, набравшись смелости, спросила:
Как вас зовут? У вас паспорт есть?
Бляа-а-а-а-адь! заорала бабёнка в ответ на такие, казалось бы, невинные вопросы.
Да что же такое! бедная испуганная юная акушерка подскочила со стула и прижалась к стене.
Бляа-а-а-адь! истошно заголосила бабёнка, неистово забилась в корчах, сверзилась со стула и скрутилась колесом. Бляа-а-а-адь, еба-а-а-ать как бо-о-о-о-ольно!
Тут, слава богу, в приёмный покой пришла Мальцева. Да не одна, а со своим интерном. Крепкий мужик тут явно не помешает. Акушерка мысленно перекрестилась и отлипла от стеночки.
Вот, Татьяна Георгиевна, сказала она Мальцевой, немедленно бросившейся к валяющейся на кафельном полу бабе, милиция привезла, ничего толком не сказала и уехала.
Чему вас учат?! Надо было уточнить, какое отделение, где нашли!
Они сказали только: «Принимайте обдолбанную девку, это по вашей части!» и уехали. Как я буду милицию задерживать?
Ну ты дубина! рявкнула Мальцева на акушерку, уже нащупав пульс на сонной артерии и теперь пристально осматривая руки бабёнки. Надо было выскочить и номера машины запомнить. Вызывай для начала анестезиолога. Менты правы. Баба совершенно обдолбанная. Свежеобдолбанная. И она рожает. Кто сегодня в обсервации дежурит, Линьков? Его тоже вызывайте!
Татьяна Георгиевна, Линьков уехал. Сказал на пару часов. Сына из школы забрать. Всё равно, сказал, Мальцева здесь! чуть не плача, выговорила акушерка.
Не родильный дом, а бордель какой-то! Завтра же докладную начмеду и на хер этого пенсионера, пусть своим малолетним отпрыском занимается
Бля-а-а-адская же ж бляа-а-адь, сука, бо-о-о-льно! перебила возмущённую Татьяну Георгиевну дама «с паркета». У неё, по-видимому, снова началась схватка.
Александр Вячеславович, что стоите остолопом?! Помогите мне это поднять и уложить на кушетку!
Акушерка тоже бросилась на помощь. Впрочем, это было совершенно лишним. Интерн легко поднял «обдолбанную девку».
Да она весит всего килограммов сорок, констатировал он. Не трогайте её, Татьяна Георгиевна, она сильно воняет.
Привыкайте, мой дорогой, в акушерстве, бывает, ещё не так, как вы выразились, воняет. Почему у неё под дозой схватки болезненные? И где, чёрт возьми, Аркадий Петрович?!
Я тут, мой ангел! из «приземлившегося» лифта вышел Святогорский вместе с Зинаидой Тимофеевной. Поскольку ургентный звонок не трубил, я позволил себе по дороге сюда подобрать нашу славную санитарку в подвале. А то сколько она там будет мёрзнуть, бедолажечка, с гружёной каталкой, если тётка Зинаида у нас нынче и за лифтёра в связи с урезанным бюджетом? Ну что у нас тут? Ломка?
Да нет, не ломка. Тьфу ты! Не абстиненция! Похоже, свежепринявшая. Менты привезли и бросили, а акушерка юная, голова чугунная, ментов не задержала, зараза!