Мне эта статуя всегда представлялась древесным столбом, по которому ползают жирные улитки. Искусство «нового формализма» у нас в доме все терпеть не могли, но отец считал нужным создавать у гостей иллюзию, будто мы шагаем в ногу со временем. Кроме того, он избавлялся от сотрудников, которые восхищались этой статуей.
Мой отец руководил крупной корпорацией по производству сельскохозяйственных орудий, предназначенных для обработки почвы самых разных планет. Химико-ботанический институт разрабатывал специфические удобрения и занимался селекцией – не без успеха, потому что мы непрерывно богатели. Я знал об этом из язвительных замечаний дедушки, которые тот нередко делал во время семейных обедов.
Говорили, будто отец правит своими подчиненными железной рукой, – чему, глядя на его фигуру, трепыхающуюся внутри шелковой домашней куртки, невозможно было поверить. Впрочем, рассказу о бойкой девице из отдела химических исследований, выведенной моим отцом из зала заседаний за ухо, я верил вполне.
Сейчас, когда он стоял в конце галереи, казалось, будто убийцы Гнеты занесли мечи прямо над ухом моего отца. Особенно зловеще сверкал нарисованный глаз над шелковым плечом отцовой домашней куртки.
– Иезус на троне! – воскликнул отец. – Бугго! Тебя уже выпустили? Мы ждали только через…
– Ну да! – крикнула Бугго, перебивая его.
– Но почему?.. – промямлил отец.
– А не доказали!
Отец как-то непонятно двинул ртом и зашлепал к сестре навстречу.
Они были похожи – оба носатые, с той характерной зеленовато-бледной смуглостью кожи, которая отличает всех представителей рода Анео, и совершенно белыми волосами. У Бугго они имели желтоватый оттенок – впрочем, я подозревал, что они были просто грязные. Отец нехотя обнял ее, а Бугго хорошенько постучала его кулаком по спине, отчего он утробно крякнул и высвободился поскорее.
– Жить будешь, конечно, здесь? – спросил он.
Она весело кивнула.
Отец вздохнул, пошевелил носом.
– Работать хочешь?
– Нет!
– Если надумаешь, скажи.
– Я уже сказала – нет. Я старая дева. Хочу бездельничать.
– А, – молвил отец. – Я велю, чтобы тебе приготовили комнаты. Прислугу дать?
– Если не жалко.
– Не жалко.
– Я ведь бить буду, – предупредила Бугго.
– А мне не жалко, – повторил отец. – Бей себе на здоровье.
– Скажи, брат, – спросила Бугго, – моя старая комната свободна? Та, детская?
– Не знаю.
А я знал. Там обитали трое или четверо приживал, такие вздорные и пьяные, что невозможно было даже разобрать: мужского или женского они пола. Кажется, один из них приходился племянником (или племянницей) заслуженного сотрудника отцовской корпорации, к тому времени уже умершего, а прочие завелись от первого сами собою, едва он только свил тряпичное гнездо в бывшей теткиной детской. Следует отдать должное подобной породе людей: обычно они ничего не разрушают и не ломают (почему, как установлено было чуть позднее, и все теткины куклы, дневники и веера оказались на прежнем месте, кроме одного перламутрового, проданного приживалами в критическую минуту с целью покупки штофа), но только привносят свое и почти исключительно своим и пользуются.