Просто Шороху нужен был повод
улизнуть к бабенке, живущей где-то позже или, наоборот, раньше. Все оперы делают это, решил Олег.
— Только без героизма, прошу тебя, — сказал Лопатин, откладывая погасшую трубку на приборную панель. — Доставай станнер и глуши всех.
Дрозда тоже. Всех, а потом разберемся… Я тебя на улице буду ждать, если что-то не получится — в бутылку не лезь, сдадим Дрозда его
координатору, пусть сами расхлебывают…
— Василий Вениаминович, а это, вообще, нормально?… Когда опер входит в контакт с замурованными… Да еще в такой плотный… контакт.
— Лишь бы без последствий. Хотя опер сам же их и компенсирует. Но если можешь воздержаться — лучше воздержись. Если не можешь — полагайся
только на себя. Иначе будешь иметь бледный вид, как коллега Дрозд… Ну что, приехали вроде бы…
Он остановился у панельной многоэтажки и включил магнитолу.
— Засеки время. Сюда же и возвращайся. Не хочется тут маячить… Да и поспишь подольше. Ни пуха…
— Ага, — ответил Шорохов, принимая листок с адресом.
Пока лифт тащился на шестнадцатый этаж, он запомнил номер квартиры, спрятал бумажку и с приятностью огладил высохшие джинсы.
На площадке никого не было: летом пятый час — это уже утро, зимой — еще глубокая ночь.
Шорохов расстегнул куртку и извлек синхронизатор, попутно прощупав в соседнем кармашке станнер. Дрозд говорил, что на него напали в
девятнадцать ноль-ноль. Олег выставил время с запасом и стартовал.
На финише ничего не изменилось, разве что оба лифта оказались в движении да залаяла где-то внизу собака. За окном все так же чернело.
Шорохов подошел к общей двери и положил палец на кнопку против номера «131».
— Не отвлекай Дрозда, ему до семи кувыркаться… — сказали сзади.
Олег застыл, соображая, что делать. Хватать станнер левой рукой было неудобно. Правой — не успеть.
— Не успеешь… — подтвердил голос. — Вторую лапку вверх и разворачивайся. И без героизма, прошу тебя…
Шорохов отметил, что слова Лопатина про героизм ему повторили с той же самой интонацией.
Олег медленно повернулся и снова замер. Из-за трубы мусоропровода к нему шагнул смутно знакомый мужчина со станнером.
— Шестьдесят минут, стандартное упреждение, — сказал он. — Советую задавать семьдесят или восемьдесят, а то всегда будешь опаздывать. Как,
например, сейчас.
* * *
«Кто наказывает опера? Другой опер. Кто вас задержит в случае, если вы сами станете нарушителем? Кто компенсирует ваше вторжение? Такой же
опер. Кого посылать за вами или за кем посылать вас — решат координаторы, но будьте уверены: ловить старого зубра с десятилетней выслугой
салаге не прикажут. Координатор отряда должен учитывать весовые категории противников…»
Стоя с поднятыми руками, Шорохов поразительно легко — и поразительно быстро — воспроизводил в памяти одну из последних лекций. Голос
инструктора будто бы звенел в космосе — воспоминания об этом занятии не были связаны ни с погодой, ни с настроением, ни с чем-либо еще.
Даже и с днем недели… Тезисы проявлялись в абсолютном вакууме — как титры, всплывающие не ассоциативно, а строго упорядоченно.
«У нас нет отдела внутренней безопасности, поскольку это чревато возникновением либо кастовости, либо клановости, либо, упаси боже, того и
другого вместе.