Туман неохотно таял, два тевтона со слегами прощупывали болото, в то время как остальные отдыхали, утоляли жажду, минировали бережок и проверяли снаряжение. Синцов забросил в рот пару пилюль, протер очки и сообщил об окончании привала. Субординацию он нарушал давно, хотя они с Борном четко разграничили сферы деятельности в клане: профессор не должен был лезть в военные дела тевтонов, а офицер не имел права мешать работе ученых. Граница этих прав и обязанностей давно стерлась, но лучше от этого не становилось. Увы
Борн повторил команду Синцова, торопя людей и навешивая на себя оружие и боекомплект. И хотя, по словам ученого, впереди не могло быть врагов кроме трясин, опытный воин не мог расслабиться и облегчить свое снаряжение даже на грамм. Как там у этих русских говорят: «И на старуху бывает проруха»? Бойцы-славяне в группировке шутили, переделав поговорку: «И на старуху залазит Петруха!» Ржали, потешались, расслабляли себя как могли. Но все это раньше теперь же солдаты напоминали навьюченных заморенных ишаков, потерявших разум, силы и боеспособность в схватках у Станции и с Чистильщиком.
Вперед, головорезы! гаркнул Борн, пытаясь хоть как-то воодушевить парней. Сегодня вечером все будем дома, лакать пунш, есть жареные сосиски и лапать своих фрау и мадам. Живей, парни! Шевелим колготками и осматриваем округу. Больше смертей не будет. Нас тринадцать, а не двое, поэтому все тринадцать и дойдем. Форвертс!
И только один из безусых молодых ученых, помощник Синцова, пробурчал в респиратор:
Чертова дюжина! Вот здорово. Все там будем
Черный Сталкер стоял у желтой, испещренной росписью криптограмм стены и чинил доспехи. Внутреннее пространство Армады напоминало склепы и ходы пирамиды Хеопса, которые он запомнил с детства, не пропуская ни одной передачи «Клуба путешественников» с Юрием Сенкевичем. Кадры съемок внутри пирамиды запомнились отчетливо, и вот уже после третьей ходки сюда, в сердце Армады, ему снова и снова являлись картинки из прошлого: СССР, любимые познавательные передачи, библиотеки с книгами, постоянно ломающийся мопед «Рига-16», вечные строки и обалденный рок Виктора Цоя, дворовые игры «клек», «пекарь» и «шквара», рогатки, самопалы, спички по одной копейке за коробок, ароматный и вкусный лимонад «Буратино», школьная форма с красными галстуками и большие мамины глаза. Милые, теплые, родные
Армада, по-видимому, являлась внеземным сооружением, кроме всего прочего способным переносить субъект в другое время или место. А еще она навевала воспоминания о прошлом или грезы о будущем, в которое почему-то верилось. Там, в Зоне, среди зла и смертей, совсем не думалось, не мечталось, память о далеком и приятном стиралась ужасным настоящим, тяжелой действительностью. А здесь ни о чем плохом и тревожном не хотелось даже мыслить! Рай. Чем не Рай для жаждущего успокоения? Но только тогда, когда твоему миру и самой Армаде ничего не угрожает. Стражи не должны дремать никогда! Охранять внутренний мир Армады и смотреть за происходящим снаружи их святой и неотъемлемый долг. Прямая обязанность и вечная карма. Они почти забыли обо всем, что связывало с прошлым даже кровными узами. К примеру, Рексу пришлось, скрепя сердце, лишь смотреть со стороны на любимую семью. Иначе Стражем быть просто невозможно. Вернее, так: иначе этой семьи просто не существовало бы в будущем. Всё равно старания сводятся к сохранению жизни и здоровья родных. Всё ради этого! Истребитель и Орк, оставшиеся от «Неприкасаемых», давно могли бы вернуться в прошлое к своим семьям. Однако, увы, не вернулись Потому что, если бы не их труд, то не только семей самого мира могло бы уже не быть. Но, боже мой, как же хочется иногда почувствовать себя тем беззаботным мальчишкой, ради которого и был создан весь этот мир! Так казалось ему когда-то. Давно. В бездонной пропасти лет. Тогда, когда о Зоне еще даже не было никаких намеков. И он, бывший сержант сверхсрочной службы Степан Кицелюк, иногда решался взять небольшой «отпуск за свой счет», поддавшись собственному, с каждым разом все более настойчивому желанию, и отправлялся в далекую пору беззаботного детства, чтобы хоть одним глазком взглянуть на никогда не унывающего мальчишку. Чтобы полной грудью вдохнуть воздух нерушимых идей и веры в светлое будущее Но лишь тогда, когда на это находилось свободное время, а его с каждым днем, увы, становилось все меньше. Потому что неуемное человечество придумывало все новые средства для приближения собственной кончины
Черный Сталкер по привычке обработал раны, хотя мог этого и не делать. По неясным для него причинам внутри Армады полученные повреждения заживали сами по себе, быстро и почти без следов. Раньше он специально часто наведывался сюда, когда только стал Стражем. После того, как пришел в себя, благодаря встрече с Истребителем и его командой. Когда понял, что до этого, опьяненный ментальным воздействием «Ока», занимался совсем не безобидными делами, без разбору уничтожая в Зоне почти всех встреченных на пути сталкеров Почему и получил прозвище Чистильщик. Вернув себе человеческое сознание, он мучился не только угрызениями совести, но и ужасными болями во всем искалеченном «Оком» теле. А внутри Армады дикие боли отходили на второй план, забывались, быстро исцелялся организм, все лучше приспосабливающийся к симбиозу плоти и механики.