— «Санчес — не тиран, смешно и говорить об этом, а вот ты дурак. Используй это знакомство, он подтолкнет тебя коленом под зад на сцену. Я дам тебе двух лучших гитаристов из Мексики, подготовь номер и попроси деда сделать так, чтобы тебя послушал премьер. Об этом через час узнают на телевидении, назавтра ты выступишь солистом в ночной программе».
Гитаристами из Мексики были ребята из группы «завершающих операций ЦРУ».
Дворец охраняют силы безопасности, верные Санчесу; штурм поэтому невозможен.
Компрометировать майора Лопеса не входило в план Майкла Вэлша, ибо Лопес должен провозгласить себя преемником дела Санчеса, он обязан поклясться в верности погибшему герою.
Оставался один выход — ликвидация премьера фанатиками из специальной группы, которым будет сказано, что «красные береты» из охраны дадут им возможность беспрепятственно уйти из «Клаб де Пескадорес», на пирсе их ждет сверхмощный катер.
В свою очередь, Лопес проинструктирует «красные береты» об особой бдительности — после того, как дело будет сделано, Пепе и гитаристов изрешетят пулями, никаких следов.
Это был один из проектов ликвидации Санчеса. Помимо этого проекта существовало еще девять, проработанных и отрепетированных до мелочей.)
— Когда ты приедешь ко мне в следующий раз? — спросил Рамирес. — Я бы предупредил Пепе…
— Не могу сказать, вьехо… Я бью четырнадцатого налево в угол…
Старик достал из кармана рубашки алюминиевый цилиндр, открыл его, достал толстую сигару «упман», заметив:
— Плохо целишь, бери левее.
— Спасибо, вьехо, — Санчес ловко положил шар. — Сейчас предстоит много дел, понимаешь… Но, видимо, в пятницу я вырвусь к тебе. Или в субботу. Предупреди Пепе, чтоб ждал твоего звонка… Восемь к себе в середину.
— Не стоит. Слишком рискованный шар.
— Кто не рискует, тот не выигрывает.
— Это в политике. В биллиарде все по-другому.
Санчес промазал, рассмеялся.
— Вот я и отдохнул у тебя, вьехо.
— Это правда, Малыш, что ты собираешься жениться на балерине Кармен?
— И об этом говорят?
— Еще как… Девять налево в угол.
— Мы просто-напросто друзья с нею, жениться я не собираюсь ни на ком, даже на той, которую люблю, вьехо, потому что нельзя себя делить: я принадлежу этой стране, а если рядом будет любимая, я стану отдавать ей слишком много сердца…
Рамирес положил десятку и вздохнул.
— Малыш, мне очень тебя жаль… Когда ты был лейтенантом, жилось тебе легче и беззаботнее… А за этот год ты стал седым, и хотя в газетах пишут, что у тебя молодые глаза, но я-то помню, какими они были, когда ты был действительно молодым…
8
11.10.83 (23 часа 06 минут)
Последний раз Леопольдо Грацио позвонил из отеля «Континенталь», где, как обычно, остановился в президентском пятикомнатном люксе.
Он попросил фрау Дорн, свою секретаршу из франкфуртского филиала корпорации, прилететь первым же рейсом в Берн; никто, кроме нее, не умел оформлять стенограммы особо важных совещаний; завтра предстояло именно такое совещание с представителями американской «Юнайтед фрут» и голландской «Ройял Шелл».
Затем Леопольдо Грацио заказал себе ромашкового чая — ничто так не помогает пищеварению; попросил метрдотеля приготовить на завтрак кусок полусырого мяса и авокадо с икрой, пошутив при этом:
— Бюнюэль назвал свой фильм, обращенный против нас, замученных бизнесменов, «Большая жратва», но вы-то знаете, что я позволяю себе шиковать лишь в исключительных случаях…
— О да, — почтительно согласился метрдотель, не посчитавший возможным заметить, что автором фильма «Большая жратва» был вовсе не Бюнюэль, — они все обозлены на мир, эти режиссеры, полная безответственность.