Араб холодно взглянул на Берта, не ожидая похвалы, но готовый принять ее.
– Очень хорошо, Мамуд, – восхитился Берт. У этих юных арабов, почти детей, было ярко выражено мужское начало: они отвечали на похвалу, как посевы на дождь.
Мерак нетерпеливо рассовывал гранаты по карманам яркого шелкового пиджака.
– Отлично, Мерак, – заметил Берт. – Теперь я понимаю, братья, почему мудрый Хефте выбрал из остальных именно вас двоих.
На дальнем конце линии подземки, «Метрополитен-лайн», находится пригород Амершэм-он-де-Хилл, выстроенный в 1930-х годах, когда линию вели через это место. Он смотрит свысока на старый Амершэм, деревню, история которой началась с саксонцев, а может, и римлян: до сей поры здесь уцелели тюдоровские, если не елизаветинские, пабы, дома и амбары. Берт взялся доставить на фургоне небольшой груз оружия в Амершэм, где он подобрал Мерака и Мамуда, завершивших тренировочную поездку на подземке.
Они вывалились со станции с таким видом, как будто выполнили трудную задачу. Мамуд, который считался главнее и старше Мерака, сел рядом с Бертом, а его несколько заторможенный приятель трясся сзади.
– Ты должен запомнить дорогу, – предупредил Берт Мамуда. – Когда закончите испытания, тебе придется немедленно позвонить в Лондон. Потом вы поедете туда на ближайшем поезде, дойдя до станции пешком. Понял?
Светло-серые глаза Мамуда уставились не мигая на дорогу, «фиорино» мчался мимо фасадов семнадцатого века. Через мгновение они выехали из Амершэма на дорогу, по обеим сторонам которой плавно поднимались Чилтернские холмы, покрытые люцерной, и рощицы деревьев. На бескрайних зеленых полях паслись овцы. Вороны поднимались, каркая, небольшими тучами.
– Здесь, – сказал Берт, замедляя ход машины примерно через милю, чтобы свернуть налево в направлении указателя «Литтл-Миссенден».
Фургон проскочил мимо нескольких небольших коттеджей и двух пабов. Магазинов не было видно. Повернув на еще более узкую дорогу и миновав церковь, Берт ввел фургон в пристройку к последнему из четырех коттеджей. Похожая на гараж и полуразрушенная, она еще сохранила белые оштукатуренные стены, они были перерезаны черными деревянными конструкциями.
Даже сейчас, в конце июня, дом хранил прохладу, от которой маленького Мерака охватил озноб, когда он внес оружие и сложил его в обшарпанной кухне с викторианской мебелью.
Берт приложил палец к губам.
– Слушайте, – прошептал он.
Все трое долго стояли не двигаясь. Вдруг неподалеку прозвучали два выстрела. Мерак вздрогнул, но Мамуд стоял спокойно.
– Послушайте еще.
Дом, холодный внутри, был неподвижен и беззвучен, как могила. Они терпеливо ждали. Берт посматривал на часы. Снова два выстрела, но чуть в другом месте.
– Ну разве я не сказал вам, что это идеальное место для испытания оружия? – спросил он мальчиков. – Поля с люцерной. Вороны. Да еще машины, у которых баллон с пропаном имитирует звук взрыва, двойного взрыва, как при выстреле. Бах-бах!
– И вороны улетают? – спросил Мерак.
– Точно. – Берт снова приложил палец к губам. Они подождали. Еще два выстрела из новой точки.
– Эти проклятые машины начинают на восходе, – объяснил Берт. – Их по крайней мере полдюжины только в этом районе. А заканчивают они, когда становится совсем темно. В это время года это между девятью и десятью вечера.
– Какие тупые эти белые, – ухмыльнулся Мамуд.
Забыв о своем цвете кожи, Берт энергично кивнул головой.
– Но какой подарок Аллаха! – Он помолчал. – Вопросы есть?
Мерак покачал удлиненной головой. Через редкие волосы просвечивала кожа. Мамуд смотрел в сторону: воображая себя старшим, он был и неподвижен и холоден.