Земля для свободных, дом для мужественных – такова для тебя Америка. Я зажег свою лампу рядом с золотой дверью. Научи меня чувствовать, как ты, Джейн.
Викофа тогда ночью во Франкфурте помяли слишком сильно. Не помогли никакие профессиональные навыки. Родился он в Нинахе, штат Висконсин, – там, где фабрики «Клинекса» [20] . А умирал тяжело – в густых лесах под Франкфуртом.
* * *
Нед поправил подушку и, уставившись в потолок, стал вспоминать то, что случилось с Викофом.
Нэнси Ли Миллер нашла скамейку на Гросвенор-сквер, освещенной рассеянным светом облачного июньского дня. Она села и разгладила юбку, прикрывавшую ее длинные ноги в тонких темных чулках. Нэнси не положила как обычно ногу на ногу, так как собиралась развернуть на коленях пакет с бутербродом из тунца.
Это был обычный английский сандвич: сухой хлеб, следы масла и намек на тунца. Словно желая восполнить недостающее количество тунца, давшего изделию название бутерброда с рыбой, сверху положили три кружочка огурца толщиной в бумажный лист.
Нэнси Ли с удовольствием вспомнила сандвичи с салатом из тунца, которые готовят у нее на родине, в Калифорнии: объемное сооружение из хлеба, разрезанного по диагонали, и аппетитно выложенные на нем мясистые кусочки тунца, черешки сельдерея, горки низкокалорийного майонеза, «соломки» из моркови, завитки зеленого перца. Все это лежало на хрустящих листьях салата, окруженное кружочками томата, которые, правда, не имели запаха.
Она отломила кусочек от своего убогого сандвича, рассеянно глядя на какую-то статую в огромном капюшоне. Нэнси часто спрашивала себя, чья это статуя. Может, когда-нибудь рискнет спросить об этом кого-нибудь из американцев, работающих в посольстве.
Она увидела полковника Френча, выходящего из посольства, очень аккуратного и подтянутого в гражданской одежде. Полковник повернул на север, к Одли-стрит. Нэнси положила сандвич на остатки пластиковой обертки, порылась в маленькой сумочке и достала записную книжку.
Она нацарапала число и время на одной из последних страниц. Книжка была почти полностью исписана, а ведь начала она записывать меньше четырех недель назад – сразу после того, как об этом попросил Дрис. Его было очень плохо слышно. Он сказал, что звонит из Бейрута и скоро увидится с ней. Но с тех пор от него не было вестей и напоминала о нем только эта книжка, испещренная зашифрованными фразами, значение которых уже начало стираться из ее памяти. Когда информация понадобится Дрису, она, вероятно, уже не сможет ее расшифровать.
А вот и Джейн Вейл, как всегда аккуратная, очки в черной оправе, волосы собраны наверх. Она поспешно вышла из канцелярии и скрылась на Брук-стрит. Нэнси отметила и это в своей книжке. Она надеялась, что Дрис будет доволен.
Нэнси Ли не обольщалась насчет своего ума. Ей едва удалось окончить колледж, да и то благодаря ухищрениям отца. Нефтяная компания, где он работал, дала что-то вроде стипендии на исследовательские работы. Ее родители постоянно разъезжали, мотаясь с одних нефтяных полей на другие. Она никогда не жила на одном месте так долго, чтобы получить настоящее образование в школах, где учились дети американцев. Нэнси провела детство на Ближнем Востоке, где научилась только говорить по-арабски, да и то не слишком хорошо.
Дрис называл ее гением, потому что был безумно влюблен в ее светло-каштановые волосы, в маленький, чуть курносый нос и в аккуратные ушки. «Как улиточки», – говорил он, покусывая их, при этом его рыжевато-карие глаза горели. Он имел обыкновение покусывать ее – все, что он мог ухватить губами или зубами.