Я не ослышалась? Наша звезда просит прощения?
Мне правда очень жаль.
Ты где сейчас?
В машине.
Это я и так слышу. Ты что, действительно в монастыре был?
Да.
С каким-нибудь духовником общался?
Типа такого.
И о чем говорили?
О рок-музыке.
Какой-то прогрессивный у тебя духовник.
Маш, а можно я сейчас к тебе приеду?
Можно.
Матвей.
О! Бывший звездный мальчик ютуба, а ныне скромный монах-схимник соизволил мне позвонить! Не переживай, чувства верующих не задеты. Ролик я удалил. Почем у вас нынче опиум для народа?
Какой опиум? Я, кроме ганджи, ничего и никогда. И вообще решил завязать. Скажем, на месяц.
Вот до сих пор не пойму, за что тебя бабы любят? Неужели только за смазливую мордашку и кубики на животе?
Похоже, я выплыл. Меня оставили жить дальше. Хотя, если верить толстой книжке с забавными старинными буквами, которую я оставил своему случайному знакомому-наркоману, книге, предназначенной для русских детей, выросших на чужбине в середине прошлого века, вся моя жизнь всего лишь мгновение, секунда, затерянная посреди седьмого дня творения.
Мама?
Привет, Андрюш. Что-то ты зачастил.
Я тоже рад тебя слышать. Мам, я хочу тебя кое с кем познакомить. Думаю, заедем к тебе на днях. Ты как?
Конечно.
Мама, а ты помнишь, как я тонул?
Когда?
На Ладоге, лет семнадцать назад. Ты загорала с папой и не видела, а дядя Макар анекдоты свои чесал. Я в какую-то яму провалился и тонул, тонул. Было такое?
Конечно.
Мама, а ты помнишь, как я тонул?
Когда?
На Ладоге, лет семнадцать назад. Ты загорала с папой и не видела, а дядя Макар анекдоты свои чесал. Я в какую-то яму провалился и тонул, тонул. Было такое?
Нет, Андрюша, тебе, наверное, показалось. Я бы почувствовала
А на этой неделе ты что-то почувствовала?
Ты о чем?
Ладно, мам. Вот что. Я в позапрошлый наш разговор кое-что забыл, точнее не знал. В общем, воистину воскресе.
Мака Канделаки
Воздушные змеи
Антон погиб пять дней назад. 24 декабря Нина, Петр и Васо ехали с похорон. Петр полудремал на заднем сидении автомобиля, когда Нина предложила ему половину папиросы. Она сидела рядом с водительским местом, смотрела на дорогу и протянула руку, не оборачиваясь. Движения ее были осторожны, сигарета крепко зажата между большим и указательным пальцами. Петр взял, затянулся глубоко.
На фига еще травка? И так джетлаг, со школьных лет в их компании тучный Васо правил, как ему казалось, бал и при всех обстоятельствах за рулем неизменно сидел сам. Устала ты после перелета, Васо подался вперед, выискивая Нинины глаза. Не плачь.
Нормально. Выплакала уже, Нина провела ладонями по скулам «разогнать кровь и успокоить глаза».
Они дружили с детства, со школы. Правильный Петр, громоздкий Васо, живчик Антон и любвеобильная Нина. Дружба казалась настоящей, без всяких, как бывает, человеческих проявлений двух противоположных начал. Был еще Миша, Нинин будущий муж. Он вошел в их компанию позже, им было уже по семнадцать. Миша с первых же дней знакомства назвал Васо Василисом и сдружился с ним крепче всех остальных.
Миша говнюк, конечно же, подытожил Васо.
Василис, не планировал он сюда на Рождество, Нина отвернула голову к окну. А потом эта нелепость. Миша не смог сорваться с работы. В последнюю минуту. Сложно в Штатах, ты знаешь же.
Петька вот смог.
Кроме Васо, все уже давно разъехались. Большой Васо никуда не уезжал из родного города, много пил и работал тоже много когда не пил. В конце декабря Антон неизменно приезжал из Швейцарии сам и старался собрать по возможности всех разлетевшихся. Пять дней назад вернулся. И нелепость произошла.
Не могу поверить. Самый жизнелюбивый из нас голос дрогнул. Опустила окно. Город приволок гудки автомобилей. Из проезжающей машины обдала музыка «сколько же здесь попсы, во всем».
Все еще кашляю. Все, блин, как раньше, Петр закашлял неестественно громко он боялся женских слез и эмоций в целом.
Все как раньше. Без Антона только, Васо проглотил все буквы «о». Нина, а поехали на твою дачу? Запасные ключи все там же, у соседей, правильно? Там и напьемся. Не хочу никого видеть.
Гениально это, прозвучало без особого энтузиазма. Сколько мы там уже не были? Нина обернулась, улыбнулась Петру: Перестань уже, задохнешься. Поехали, да? Вечером обратно в город.
Снег монотонно валил. Петр отвечал на бесконечные телефонные звонки коллег. Васо бурчал: «24 декабря короткий день, нет? Или немцам по фиг?», боролся с ослепляющим глаза заходящим солнцем, тихо ругался, что забыл очки, и много курил. А Нина уснула под знакомое с детства постоянное недовольство большого Васо. Открыла глаза уже подъезжали к даче.
Алебастровые горы. С желтизной, Нина прищурилась на кипенный горный хребет. «Монумент, а не горы», каждый раз подчеркивал Миша. И даже в ту первую их ночь в самой незрелой юности, на самом удобном в мире диване он вспомнил горы.
Вот сегодня попрошу без алебастровых. Даже гор. Тем более блондинок, Васо, тяжело дыша, парковался задним ходом. Сегодня напьемся без твоих соплей по мужу Мишке и его былой любви на стороне к алебастровым. Усекла?
Нина ловко спрыгнула с высокого порога внедорожника никаких пятидесяти лет.