Толька здорово приложился, подал голос Витька.
А тот, запыхавшись и раскрасневшись от рассказа, замолчал и уставился на Оманова.
А в берлогу-то чего потом полезли?
Толька вздохнул и покачал головой, поражаясь тому, что Оманов взрослый мужик, а ничего не понимает.
Сначала тетеру достали, а потом. Витька устал, ветер поднялся думали переждать. К тетере прижались теплый он, ну и задремали маленько. А тут Рыжий, Толька повернулся к собаке и улыбнулся.
Гаврила покачал головой. «Отчаянный старший-то, одобрительно подумал он, невольно сравнивая с ним своего Ваську».
Тут вся поляна вытоптана была. Неужто не видели?
Неа, спокойно ответил Толька. Может и вытоптана. Не заметили мы. Снег наперед шел. Присыпало верно.
Мы на тетеру смотрели, а не под ноги, проворчал Витька, показывая на лежащую рядом птицу.
А чего у тебя пальцы замотаны? Оманов заметил на Витькиной руке повязку.
Тот быстро спрятал руку за спиной и посмотрел на старшего брата.
Порезался он. За полено запнулся и упал рядом с ним. Их там целая куча, указал Толька рукой в сторону зимника.
Оманов подошел к Витьке и протянул руку. Тот опустил голову и в ответ протянул раненую ладонь.
Успокоилось уж все, произнес Толька. Я от онучи рямок20 оторвал и замотал. Там ножик валялся. Вот Витка на него и упал.
Он скинул со спины мешок, раздернул завязки и достал небольшой сверток.
Вот. Там на рукоятке написано: «Сер». Не понял, что такое. Может, какой-нибудь, Сидоров или Соколов. Ефим или Еремей. Р-р-р
Романович, подсказал Витька.
Гаврила достал из тряпки нож и покрутил в руке. Лезвие сильно заржавело, но ручка, сделанная из лосиного рога, хорошо сохранилась. «Видать, долго на земле пролежало, смекнул Оманов, проведя ногтем по металлу».
Сер, прочитал он хорошо различимые буквы.
То, что это не чьи-то инициалы, ему было тоже понятно: их пишут заглавными буквами. Тут же большой была только первая. Глядя на отметины, или как в деревне еще называли «Росписи», он припомнил деревенские лавки, расписанные вездесущими мальчишками. Странным образом, но память на это дело у Гаврила была хорошей. Он помнил большинство подобных надписей, виденных им когда-либо. И даже место, где они были оставлены, мог без труда указать. Некоторые из них особенно крепко засели у него в памяти. «1912 ПСЕ» кто-то вырезал на бывшей деревенской церкви. То, что цифры те означали год ее постройки, в деревне знал всякий. А другую надпись Гаврила видел на стене бани в урочище Смильское, что недалеко от таинственного места, прозванного в народе Разбойничьей Слудой. Там же рядом стояла и изба. Строения находились на берегу реки в шестидесяти верстах от деревни. Бывал он в тех местах на сенокосе. И в доме жил и в бане тамошней мылся не раз. Когда-то в том месте жили староверы, а уж после них избушку облюбовали охотники. А нынче же в летнее время там жили и ачемские колхозники. По одну сторону реки пасли скот, а по другую заготавливали на зиму сено. За несколько десятилетий надписи на бане частично пришли в негодность, но некоторые буквы были видны хорошо.
ЕММ, РВ, КПП, произнес Гаврила, вспоминая их.
Чего? спросил Толька.
Да это я так. Сам с собой разговариваю.
В конце букв было написано что-то еще. Какие-то цифры, вероятно год, когда была сделана надпись. Оманов ненадолго задумался и вскоре вспомнил. «VI-14, отчетливо всплыла перед глазами странная запись».
Большинство других росписей, в основном оставленных на деревенских лавках неугомонной ребятней и больше похожих на замысловатые кружева, его интересовали мало. Мысленно пробежавшись по ним, Гаврила для себя отметил, что фразу «Сер» нигде не видел. От внезапно пришедшей мысли, он усмехнулся, распахнул полы зипуна и вынул из ножен свой нож. Аккуратно поскреб острием рукоятку найденного ножа, потихоньку выковыривая въевшуюся и засохшую в ней грязь.
Серьга, еле слышно прочитал он, когда рукоять была окончательно очищена. Серьга?
Гаврила задумался. От внезапной догадки прошиб пот. Он поднял горсть снега и вытер лицо.
Ты чего, Гаврила Петрович! испуганно проговорил Толька. Чего сказал-то?
Оманов тряхнул головой, словно пытаясь проснуться после глубокого сна, и показная улыбка появилась на его лице.
Да, я тут Катерину свою вспомнил, соврал он. Болеет она. Слышали, поди?
Не, замотал головой Толька.
Оманов снова ненадолго задумался, вспоминая случайно подслушанный когда-то разговор. Затем засуетился, хлопая себя по бокам. Наконец, достал из-за спины свой нож и протянул Тольке.
Вот, держи. Дарю. Батьке скажете, что я подарил за то, что помогли берлогу найти. А этот ржавый приведу в порядок и оставлю себе на память.
Спасибо, дядька Гаврила, но нам не надо, ответил Толька, пряча за спиной руки. Отец все одно забранит21, что взяли чужое и придется возвращать. Не велит чужое ворошить22. Не нами он там оставлен, не нам его и брать. Витька забыл и о том и взял. Ты нашему отцу только не говори. А возьми его себе. На память-то это же хорошо, искренне произнес мальчишка и взглянул на Гаврилу.
Тот слегка похлопал Тольку по спине, сунул свой нож в ножны, а найденный осторожно опустил во внутренний карман зипуна.