Субботний рабочий день начался. Первая «скорая» привозит парня лет двадцати пяти. Он бережно нянчит руку, перевязаннуюгрязной тряпкой, да и сам он изрядно вымазан какой то сажей что ли, или пылью угольной. Выясняется, что сегодня вышел пациент наш на работу сверхурочно, деньги нужны да и начальство попросило. На зиму в Жэк где он работал привезли уголь для котельной, а он его разгружал, ссыпая лопатой из угольной кучи на транспортёр, переправлявший груз в подвал. Сам он никакой не грузчик, работает в Жэке монтёром, да вот, видно, чёрт попутал! Показалось ему, что среди антрацита блестнуло постороннее что то, нагнулся к ленте, руку протянул, да нога поехала. И машинально схватился он за ленту снизу, вот руку под механизм и затянуло. Парню вкололи обезболивающее, сняли повязку ну а дальше уже никому не интересные медицинские подробности! Результат в хирургию, на стол, да побыстрее. И поехала «скорая» за «скорой»! Мелькали пьяные рожи мужиков, раздавались стоны от болей самого разного происхождения, пациент за пациентом, кого куда. Кто к терапевту, кто к хирургу, ну а кто в маленькую палату в самом приёмном, откуда выход был один, душа на небо, клиент в морг. Больные сливались в огромный, поражённый самыми разными недугами организм. Терапия, хирургия, венерология, онкология и ещё чёртова уйма всяких «логий», живая энциклопедия человеческих страданий, то что учил по книгам, здесь представало во всей полноте клинической картины, превращало людей в пациентов, уродовало и подавляло. Женщин обслуживала санитарка, мужиков я, поток не иссякал, наоборот, чем ближе к вечеру, тем более густым косяком пошли больные. Как говорится «Чем дальше в лес, тем толще партизаны».
Утром я успел перекусить Геркиным творогом с хлебом, в обед рубанул какого то супчику, даже не почувствовав на бегу его вкуса, и дело шло к ужину. Часов в шесть наряд милиции доставил из КПЗ подследственного что ли. В общем и целом это был уголовник. Может сидеть ему надоело, а может и проигрался в карты, только деятель этот наточил ложку до остроты чуть ли не бритвенной да и поранул себя поперёк своего органа детородного. И сделал это достаточно глубоко, но не до состояния полного отпада. В прямом смысле этого! Кровь ему остановили перетянув поражённое место выше, а остальное он зажал в кулак, да так и шёл. Больно ему было судя по всему очень, но марку держал, почти не стонал, лаже улыбался, правда, криво. На вопрос врача о том, что произошло, ответствовал, мол, решил расстаться со своим ближайшим другом, все равно в ближайшие десять лет не понадобится. Ну а потом привяжет ложку, и сойдёт. После чего потерял сознание, упал, и соловья своего из клетки кулака выпустил. Рана жуткая и сама по себе, на таком месте смотрелась нелепо и пугающе Был этот человек по своему мужественным, боль встречал с бравадой, вот только в основе всего его поведения была какая то фальш, желания ему посочувствовать как то не возникало. Да и не просил он сочувствия! Играл в каком то одному ему ведомом спектакле одного актёра, а быть за болвана как в проферансе совсем не хотелось. Ну резал бы сонку, а то на тебе Членовредитель! Я мыл больных в ванне, переодевал, кого надо, клал на каталку. Развозил и разводил по отделениям.
В очередной «скорой» приехал Марик Гейхман, который уже окончил медицинское училище и работал фельдшером на центральной станции в Склифе! Всё у него было на мази, работой доволен, рассказывал о ней взахлёб. Из речи его явствовало, что у них там прямо какое то Кирилло-Мефодиевское братство. Все они практически одна большая, если и не семья, то компания. Отношения самые приятельские. Любой фельдшер «Скорой помощи» может зайти к такому же фельдшеру домой со словами «Похмели», и тот в лепёшку разобъётся, но водки купит и нальёт. Работают у них всё ребята с юмором. Да и сам Марк от них не отстаёт. Был сегодня вызов к старушке лет восьмидесяти, так Марк, спрашивая симптомы, поинтересовался, болит ли у неё что либо во время коитуса (половое сношение)? И старушка ответила, что да, конечно болит, у неё всё болит. Марк и санитар так смеялись Сам то я ничего смешного в подобной шутке не нашёл. Но, слаб человек, говорить Марку я этого не стал. Чёрт с ним, пускай шутит. Попрощались, да и пошел я продолжать беготню по этажам и коридорам.
А время уже завалило за одиннадцать. Поток сильно ослабел, а потом и вовсе сошёл на нет. Пора было идти по отделения и собирать трупы. Это тоже входило в мои обязанности. Дело это простое. Больница большая, операционных уйма, нет нет да и упокоится кто прямо во время операции. Да и инсульты инфаркты вместе с онкологией. Каждый день кого то записывают «в книгу Животну, под номером будущей жизни, вычеркнув из мира живых» (это я такое изречение где то прочитал). Иносказание! С отделений, где есть покинувшие «этот лучший из миров» (по Галичу) уже позвонили. У меня всего два клиента. Иду по широкой парадной лестнице на второй этаж в женскую хирургию. Как и положено, после смерти прошло шесть часов, можно забирать. На каталке труп женщины средних лет. Накрытая простынёй фигура, кровавые пятна на белом. Картина привычная, и никаких там глубоких чувств не вызывающая. Ну и тем более страхов. А вот усталость уже не наползает, а наезжает танком. Гнёт, давит, втаптывает Поработаю Хароном и надо бы придавить хоть часик! Несколько отделений нашей больницы, морг и аптека расположены вне главного корпуса. До морга надо добираться по крутому, плохо освещённому спуску, да ещё и с резким поворотом перед самой дверью. Поздняя осень. Ледок. Я с трудом удерживаю каталку, не давая ей перевернуться. Торможу, упираясь ногами, пока каталка с грохотом не врезывается в мощную дверь. Отпираю врезной замок, зажигаю свет. Ярко освещённый зал выдачи тел родственникам пуст и обширен. Запах, как и всегда, специфический Открываю вторую дверь, и я в прозекторской. Мраморные столы в свете ламп, какие то блестящие инструменты на подсобном столике, а в глубине и место временного пребывания останков человеков Если бы я рассказывал сказку из страшных похождений Синей бороды, рассовывавшего своих жен в расчленённом состоянии по секретным комнатам, то вот это самое помещение послужило бы прекрасной иллюстрацией. Штук десять усопших в какой то циничной сцене обнажёнки, бывшие мужчины и женщины лежащие рядом на стеллажах и дожидающиеся специального внимания патологоанатома. Добавляю к ним ещё одну новопреставленную. Мир праху твоему! А сам иду за следующим невольным путешественником до мест «где несть ни болей, ни воздыханий!» Около часа мне удаётся поспать, сидя в глубоком кожаном кресле протянув ноги, но не «откинув копыта». Шутка! Около двух меня будит санитарка, так как я должен идти по отделениям и собирать рапортички о положении дел. Поступило, выписано, умерло и т. д. Сначала главный корпус, а затем отдельно расположенные отделения терапии, венерологии и онкологии. Обегаю всё за час и, возвратившись, ложусь досыпать в двухместной палате, где как раз освободилась одна койка. Обладатель её переброшен был на простую каталку и накрыт белой простынёй. Как говаривал Билли Бонс «Мёртвые не кусаются», поэтому я спокойно перестилаю бельё и засыпаю; ни угрызений совести, ни страхов. Глубокий сон! Но и воскресенье начиналось не так как надо бы!