Солдат, я Вас жду!
Тасаев специально, зная заведомо, что сначала спрашивают разрешение у старшего по званию, обратился к капитану:
Товарищ капитан! Разрешите зайти к майору в кабинет?
Разрешаю! выдавил капитан, громко усмехаясь.
Тасаев зашёл к майору. Майор сел на стул-кресло за своим рабочим столом.
Что Вы хотите от меня, товарищ майор? первым спросил Тасаев.
Солдат, я от Вас не хочу ничего, я от Вас требую воинского повиновения, согласно воинскому уставу и внутреннему порядку!
О каком уставе и порядке Вы говорите? Позвольте себе уяснить, что я ещё не являюсь Вашим непосредственным подчиненным, и не состою в рядах личного состава этой части пока ещё не состою. А Ваши собственные притязания по отношению ко мне, меня собственно не волнуют. Занимайтесь Вашими обязанностями, а не подстрекательствами и провокациями в отношении солдат! Ваша эпопея Буш, Рейган, Варшавский договор, страны НАТО, Женевский договор, капитализм, социализм
Прекратить немедленно паясничать, товарищ солдат! Я Вам вот что скажу Вам не место в Советской армии, Ваше место в тюрьме, и я Вас туда отправлю в скором времени!
«Организм» подойдя ближе к майору, нагнулся через стол к его лицу и, глядя в упор, буквально прошипел:
Послушай ты, дятел! Ты говоришь, что мое место в тюрьме, что мне нет места в Советской армии и что я гнойник, как ты выразился вчера! Преступник и гнойник это ты и подобные тебе! Майор хотел перебить пришедшего в ярость «Организма», но ещё ближе подступившись к офицеру, «Организм» придавил своим взглядом того поглубже в кресло, продолжая накат «тихоокеанской волны», который вселился в его душу:
Меня посадили за то, что я стоял в строю одетый с повязкой на рукаве «дежурный по штабу». Меня посадили за то, что я стоял в строю, как и многие, которые ожидали команды идти на завтрак, а команду не давали из-за «дедушек», игнорирующих твои уставы строевой и внутренней службы и порядка. Меня посадили за то, что меня в это время толкнул какой-то ублюдок ефрейтор, и на моё замечание он нанес мне моральное оскорбление, выражаясь матом в адрес меня и моей матери. Тот ублюдок, который ещё не был одет по вашему уставу и внутреннему порядку, и такие, как он ублюдки «дедушки», набросились на меня. Меня посадили за то, что матом оскорбляли меня, мою мать и всех вам ненавистных чеченов. Меня посадили, за то, что я в момент нападения исполняющий обязанности дежурного по штабу, пришел в строй, чтобы не нарушать ваши порядки. Меня посадили за то, что я не воспользовался табельным штык-ножом, который находился на моем форменном ремне. А надо было бить их не кулаком и ногами, а вырезать этих визжащих поросят, защищая свою честь, жизнь и достоинство. Меня посадили за то, что таких ублюдков в армии породили подобные тебе «гнойники». Меня посадили как избранную жертву, чтобы неповадно было другим. А там, где я сидел, молодые советские солдаты в прямом смысле гниют, истощенные тяжёлыми работами и условиями. Там гниют солдаты советских матерей, которые родили и вырастили их, а потом отправили служить Родине для ее защиты, а не для привлечения их к рабскому труду посредством осуждения их даже за мельчайшие провинности и привлечением к дисциплинарным наказаниям на годы. Там, в том самом Дисбате, ежедневно теряют здоровье и смысл жизни до полутора тысяч молодых солдат, которых такие как ты обрекли на это изуверство! Там отсидеть год считается по тяжести отсидеть три года или пять лет в тюрьме. Каждый день туда прибывают от трёх до семи человек, и каждый день оттуда выходят измождённые, замученные такими как ты, молодые ребята, которым уже вряд ли что поможет жить дальше. Ты меня посадишь?! Пусть я сяду в тюрьму! Там в тюрьме люди намного человечнее, чем в армии и в Дисбате. Но прежде чем сесть, или потом после, когда-нибудь, я найду тебя, гнойник, и раздавлю, как вошь! на последних словах «Организм» придавил ногтем большого пальца невидимого клопа на столе Майор сидел, уставившись на этот страшный «Организм», с трясущейся, искривленной и отвисшей челюстью. «Организм» совершенно спокойно удалился, тихо прикрыв за собой дверь кабинета.
После этой содержательной беседы с майором, Тасаев постучал в дверь кабинета начальника штаба и вошёл, спрашивая разрешение:
Товарищ капитан, разрешите войти?
Входи, разрешил капитан, и указал куда ему присесть. Кондратьев обратил внимание на волнение Тасаева.
Что-то случилось?
Так, особо ничего. Замполит нашел объект перевоспитания в моем лице.
Да, достанется тебе от него. Новую жертву нашел себе, видишь ли. Всё неймётся ему, доведёт кого-нибудь до греха, заметил капитан, продолжая делать какие-то записи в журналах, если хочешь, зайди после обеда, я тут кое-что доделаю, а потом займёмся тобой. Личное дело твоё у меня в столе, остальные твои документы передал мне дежурный.
Разрешите идти? вставая и отдавая честь, спросил Салман.
Да расслабься уже! Эти штучки прибереги для соблюдения в присутствии личного состава и других, а так, я всё пойму. Уважение это, друг мой, надо заслужить. Надеюсь, мы найдем точки соприкосновения. Жду после обеда или я пришлю за тобой дежурного по штабу, он тебя найдёт.