А-ах! единой грудью выдохнула толпа, вскочив на ноги.
В-з-з-з! взвыли мухи, взмыв в воздух.
Бульк! ответила вода, в соответствии с законами физики принимая в мутноватые недра свои более тяжелое, чем она, тело господина Махалингама, камнем пошедшего на дно.
Помогите! взревел мегафон. Гуру-джи утонул!
«Кончилась у Шивы шакти. Сейчас что-то будет!» только и успел подумать Андрей Андреевич, как вдруг мэр Иван Иваныч, не теряя ни секунды даром, подскочил к краю бассейна, скинул ботинки и рыбкой сиганул в воду, поразительно быстро вытащив на поверхность, а затем и на бортик бассейна святого человека. Все это он успел проделать так молниеносно, что всеобщая паника не успела даже толком начаться.
Не обращая внимания на бестолково суетившихся вокруг организаторов и спонсоров провалившегося перфоманса, Иван Иваныч грамотно положил тело гуру-джи лицом вверх и изо всей мочи надавил обеими ладонями и корпусом утопшему на живот.
Эррыпь! отозвался великий наставник и учитель, резко подняв с пола свой торс, словно Ванька-Встанька. Аррппп! рыгнул он еще громче и отчетливей, после чего изо рта, ушей и ноздрей его фонтаном брызнули потоки воды.
Будет жить! заключил довольный мэр, передав что-то забормотавшего гуру-джи в руки его приспешников. Чего он бормочет-то? Спасибо, что ли, говорит?
Нет! перекрывая рев в зале, закричал в ухо мэру Андрей Андреевич. Он говорит, что допустил в одной молитве маленькую ошибку, потому-де и пошел на дно по воле огорченного Шивы.
Черт с ним, и с Шивой, и со спасибом ихним, Иваныч! подхватил крик советника смышленый бухгалтер Петр Степаныч. Тикать надо отсюда сейчас же! Ты только посмотри!
Бросив быстрый взгляд на завертевшуюся бурным водоворотом чудовищную толпу взбудораженных зрителей, вопящих в страхе и экстазе, мэр мгновенно оценил обстановку: «И возмутился народ против Пророка своего, и настучал ему по башке, а заодно и всем присутствующим». Ходу! Драпаем! Вот через эту дырку! показал он на узкий боковой проход, откуда совсем недавно в лучах славы появился гвоздь программы, то есть господин Махалингам, и куда его теперь, полубесчувственного, тащила группа почитателей.
Борзовцам и Андрею Андреевичу сказочно повезло. Пулей выскочив на почти пустынный задний двор бассейна, который еще не успели запрудить толпы народа, они с ходу влетели в чей-то пустой микроавтобус, мирно поджидавший своих пассажиров у открытых ворот, сунули ошалевшему водителю несколько рупий и тычками, бранью и громовыми проклятьями заставили его во весь опор лететь от «Шивмóчи» к Тадж-Махалу, где их поджидали посольские машины, вскоре унесшие измученных, но радостно возбужденных борзовцев в родной Дели к поджидавшему их похмельному Афанасию Никитину, а Андрея Андреевича к его любимой жене Наташе.
Борзовцам и Андрею Андреевичу сказочно повезло. Пулей выскочив на почти пустынный задний двор бассейна, который еще не успели запрудить толпы народа, они с ходу влетели в чей-то пустой микроавтобус, мирно поджидавший своих пассажиров у открытых ворот, сунули ошалевшему водителю несколько рупий и тычками, бранью и громовыми проклятьями заставили его во весь опор лететь от «Шивмóчи» к Тадж-Махалу, где их поджидали посольские машины, вскоре унесшие измученных, но радостно возбужденных борзовцев в родной Дели к поджидавшему их похмельному Афанасию Никитину, а Андрея Андреевича к его любимой жене Наташе.
Глава третья
Любовь в условиях заграницы
Сладок, легок и приятен был сон советника. Грезилось ему, будто звонит ему домой посол и ласково так, протяжно говорит: «Андрей Андреевич, дорогой ты мой, проснись. Только что телеграмма с литером «вне очереди» из Москвы пришла. Знаешь, за чьей подписью? Самого президента! Не веришь? Говоришь, что президент телеграммы в посольства не пишет? А он взял да и написал, да еще и подписал "Имам Всея Руси, а также Царства Чеченского и остального Великий Князь"».
А что пишет-то отец наш родной? спросил советник, начиная чувствовать легкую тревогу.
Пишет он так: «Дошло до нас, что есть в посольстве твоем советник умелый, по прозвищу Страшной, который зело борзо и приятно шифровки "о реакции в стране пребывания" на деяния мои мудрые пишет. Так-то полюбился он нам, что велим тебе, посол, впредь его не Страшным звать, а Леполюбым величать, да еще скажи ему, что назначаем его министром нашим по делам Чечни главным, с проживанием во граде Грозном, с окладом противу прежнего тройным, а также деньгами гробовыми немалыми».
Не надо, батюшка! услышал советник свой крик и проснулся. Утирая холодный пот, он тупо уставился на заливавшийся звонком телефон, стоявший рядом, на ночной тумбочке. «Какого черта мне такие старославянские ужасы снятся? подумал он, усилием воли прогоняя сон. И чего телефон посередь ночи звонит-то? Уж не посол ли, в самом деле?» Звонил и впрямь посол.
Андрей! Извини, что разбудил. Тут, понимаешь, такое дело только я спать улегся, как звонит мне
Президент? шепотом спросил Андрей Андреевич, еще не отошедший от внезапно прерванного сна.
Какой президент? удивился посол. Петр Иваныч, водитель наш. Пьяный-препьяный, бормочет что-то такое про выговор да продление ему командировки, и еще о чем-то, не разберешь.