— Спросите любого хозяина таверны. — Он ткнул пальцем в нескольких из публики: — Вон Джоэла Кюйтера. Или Бартона Лейка, или Тадеуша О'Брайена, или…
— Я понимаю, что в этом собрании они хорошо представлены, — перебил Корнбери. — И я так понимаю, что вы тоже владелец таверны?
— Разрешите мне, лорд губернатор? — Снова вперед выскользнул гладкий, будто смазанный маслом начальник полиции Лиллехорн, и львиная голова набалдашника трости кивала, требуя внимания. — Если вам представили мистера Деверика только по имени, то я должен довести до вашего сведения, что он — в некотором смысле — представляет все таверны и всех их владельцев. Мистер Деверик — оптовый торговец, и лишь его неусыпным попечением снабжаются все эти заведения элем, вином, едой и так далее.
— И мало того, — добавил Деверик, не сводя глаз с губернатора. — Стаканы и тарелки тоже поставляю я, и почти все свечи.
— Как и почти все свечи, которыми пользуются в городе, — добавил Лиллехорн. Мэтью подумал, что будут теперь его три года бесплатно поить в любимой таверне.
— И немаловажно, — еще надавил Деверик, — что большая часть фонарей, куда вставляются эти свечи, поставлена городским констеблям с разумной скидкой.
— Что ж, — произнес лорд Корнбери после недолго размышления, — получается, что вы правите всем городом, сэр, если я не ошибаюсь. Поскольку ваша самоотверженная работа обеспечивает мир и — как вы только что мне объяснили — процветание Нью-Йорка. — Он поднял руки в перчатках, словно сдаваясь в плен. — Не должен ли я переписать свою губернаторскую хартию на ваше имя, сэр?
«Только не спрашивай об этом Лиллехорна, — подумал Мэтью. — Он готов будет предложить свою кровь вместо чернил».
Деверик стоял, прямой, жесткий и высокий, с разбитым боксерским носом и изборожденным высоким лбом, и весь он был — такое воплощение сдержанного благородства, что не худо было бы лорду Корнбери взять с него пример. Да, Деверик богат — быть может, один из самых богатых людей в колонии. Мэтью знал о нем не очень много — а кто знал больше? он же был одинокий волк, — но от Григсби Мэтью слыхал, что Деверик проложил себе путь сюда от лондонских помоек, а теперь он в дорогом костюме, холодный, как зимний лед, и смотрит сверху вниз на этого начальственного попугая.
— У меня своя область управления, — ответил Деверик, слегка задрав подбородок. — И я буду держаться в ее пределах, пока не споткнусь о чужой забор. Позвольте обратиться к вам с просьбой: в удобное вам время встретиться со мной и с комитетом содержателей таверн для обсуждения этого вопроса до того, как вы твердо выберете направление действия.
— А молодец! — шепнул Пауэрс. — Никогда не знал, что старина Пеннфорд — такой хороший адвокат.
Лорд Корнбери снова заколебался, и Мэтью подумал, что этот человек не столь искушен в дипломатии, как следовало бы. Конечно, его женственная натура схватилась бы за возможность примирения, если не ради того, чтобы поладить с весьма влиятельным человеком, то чтобы закончить первое появление на публике без бунта в зале.
— Пусть так, — произнес губернатор ровным голосом, никак не выражая интереса к выслушиванию чужого мнения. — Я отложу мой декрет на неделю, сэр, а пока благодарю вас за ваши замечания.
После этого жеста Пеннфорд Деверик сел на место.
Разноголосый шум, который уже было начинался в задних рядах толпы, стал спадать, но с улицы доносились выкрики и вой, сообщавшие о вердикте простого человека. Мэтью даже подумал, может ли быть так, чтобы живой губернатор вроде того, что сейчас стоит перед ними, был хуже мертвого мэра.