— Нет, мадам, — ответила Берри осторожно.
Королева продолжала смотреть на нее пристально, но Мэтью увидел, что глаза у нее снова стекленеют, возвращаются в загадочный внутренний мир, где она проводит свои дни.
— Пошлите за мной, когда он придет, — велела дама и едва слышным шепотом добавила: — Он обещал. А обещаний он не нарушает.
Рэмсенделл и Мэтью переглянулись, Берри вернулась к работе. Королева покинула их так же быстро, как появилась, и была уже далеко.
Когда Берри закончила работу, сделав как раз то, что просил Мэтью, он подошел к даме и присел рядом. Рэмсенделл смотрел внимательно, но не вмешивался.
— Мадам? — окликнул ее Мэтью. Ответа не было — даже ресница не шелохнулась. Мэтью позвал еще раз, уже громче: — Мадам? — Снова ничего. Он наклонился ближе: — Пеннфорд Деверик.
Королева Бедлама моргнула — будто ее перетянули плеткой. Но выражение лица осталось бесстрастным.
— Откуда вы знаете Пеннфорда Деверика? — спросил Мэтью.
Ничего. Полная неподвижность.
Мэтью хотел продолжать, но перед тем взглянул на Рэмсенделла, приподняв брови. Доктор кивнул:
— Давайте, — тихо сказал он.
— Пеннфорд Деверик. Откуда вы знаете это имя, мадам?
Действительно пальцы сильнее впились в подлокотник?
Действительно ли чуть приподнялся подбородок и шевельнулись губы, не издав ни звука?
Мэтью ждал. Если она и правда ответила, то ответ пропал.
— Я хочу вам помочь, мадам. Все мы хотим. Пожалуйста, попытайтесь меня услышать, если можете. Пеннфорд Деверик. Вы знаете это имя. Вы знаете, кто он был — торговец. Пожалуйста, подумайте… что связывает Пеннфорда Деверика и Филадельфию?
Слово поплыло в воздухе, как призрак дома номер семь по Стоун-стрит.
— Филадельфия.
— Да, мадам. — Мэтью видел, что Рэмсенделл встал по другую сторону от кресла Королевы. — Конкретнее, и постарайтесь, прошу вас, услышать: что связывает Пеннфорда Деверика и вас?
Ответа не было, но по лицу Королевы пробежала рябь, будто какая-то эмоция поднялась из полной отчаяния глубины в самом средоточии этой женщины, из глубины, которую она заперла и выбросила ключ. Это было мимолетное мгновение, но так ужасна была душевная боль в искривленном изгибе рта, в блеснувших вдруг глазах, что Мэтью испугался, как бы не оказалось ей больше вреда, чем пользы. То же самое увидел Рэмсенделл, потому что сказал немедленно:
— Мистер Корбетт! Я думаю, вам не следует…
— Пеннфорд Деверик мертв, — со сдавленным придыханием проговорила Королева Бедлама. — Теперь не доказать. Никогда.
Этого Мэтью упустить не мог. Сердце у него колотилось.
— Не доказать что, мадам?
— Ответ короля, — сказала она, и в глазах ее блеснули слезы. — Он обещал, обещал.
Слеза сорвалась и медленно потекла по правой щеке.
— Мистер Корбетт! — непреклонно заявил Рэмсенделл. — Я думаю, на этом все.
— Еще только одно, доктор! Прошу вас! Один только вопрос, и все, ладно?
— Мой долг — соблюдать интересы моих пациентов, сэр. — Рэмсенделл наклонился, заглянул в лицо леди, совершенно пустое, если не считать следа от слезы. — В любом случае, мне кажется, она сейчас не здесь.
— Можно мне назвать ей одно имя? Только одно. Если она отреагирует, это будет наш ключ. — Он увидел, что Рэмсенделл колеблется. — Одно имя, и только один раз, без повторения.
Рэмсенделл помолчал, ребром ладони поскреб бороду, потом кивнул.
Мэтью наклонился так близко, что почувствовал запах сиреневого мыла от Королевы.