— Четыре убийства за три недели, — сказал Мак-Кеггерс. — Новый и очень тревожный факт в истории этой колонии.
Мэтью отдал свиток.
— Могу понять, почему Лиллехорн хотел сохранить все в тайне. Кто это был?
— Понятия не имею. — Мак-Кеггерс свернул свиток и вложил его в ячейку. — Тело было… нетранспортабельно. И ничего не осталось от… извините, минутку… не осталось от… от…
— От лица? — подсказал Мэтью.
— Да, от лица. Рыбы и черепахи. Они… они, наверное, и выели глаза первым делом. — У Мак-Кеггерса самого глаза стали слегка рыбьи, но он продолжал: — Одежду осмотрели, но карманы оказались пусты. Когда я закончил описание, Лиллехорн велел Зеду выкопать могилу. Дело не закрыли, но пока что никто больше не исчез.
— И у него не было бумажника? Вообще ничего?
— Вообще ничего. Конечно, его могли ограбить — и убийцы, и река. — Мак-Кеггерс поднял палец, будто неожиданно что-то пришло ему на ум. — У меня есть вопрос к вам. Я так понимаю, что вы выросли в приюте?
— Да.
Мэтью решил, что коронер это знает от магистрата Пауэрса или от Лиллехорна.
— Вы хорошо знали Осли?
— Не очень.
Мак-Кеггерс отошел к большому черному комоду и выдвинул ящик. В нем лежал какой-то пакет в коричневой бумаге. Кроме того, в ящике находился дешевый кошелек из коричневой материи, обернутый лентой карандаш, связка ключей, оловянная фляжка и что-то вроде флакона, наполовину заполненного янтарного цвета маслянистой жидкостью.
— Я хотел спросить, — сказал Мак-Кеггерс, — не упоминал ли когда-нибудь Осли о своих родных.
А, подумал Мэтью, вот оно что. Последнее имущество Эбена Осли, оставленное им, когда его взяли с земли получить свою награду. Флакон, наверное, тот самый тошнотворный гвоздичный одеколон. Ключи от замков приюта. Карандаш, которым Осли записывал проигрыши, счета за еду, приход-расход и все прочее, что падало в мерзкое болото его мыслей.
— При мне — нет, — ответил Мэтью. У него зачесалось где-то в затылке.
— Я полагаю, что в конце концов кто-нибудь появится. Может быть, его заместитель по приюту. Или я просто сложу это все в коробку и уберу на долгое хранение. — Мак-Кеггерс задвинул ящик. — Он никогда не говорил о своих родственниках?
Мэтью покачал головой — и тут понял, что так свербит в мозгу.
— Прошу прощения, не могли бы вы еще раз открыть?
Мак-Кеггерс открыл и отступил в сторону. Мэтью подошел посмотреть.
На самом деле ему хватило секунды — его просто интересовало, чего здесь нет.
— Блокнот, который был при Осли. Где он?
— Извините, что где?
— Осли всегда носил с собой маленький черный блокнот с золотым орнаментом на обложке. — Он посмотрел коронеру в лицо. — Его не могли завернуть с одеждой?
— Исключено. Зед обыскивает одежду очень тщательно.
Вот уж в тщательности Зеда Мэтью не сомневался. У него даже было острое ощущение, что за ним наблюдают, и когда он посмотрел вверх, к люку в крыше, то увидел, что раб там стоит и смотрит на него, как человек, обнаруживший у себя в чашке головастика.
Мэтью снова пересмотрел предметы в ящике, но различал их плохо, потому что глаза у него затуманились.
— Блокнота здесь нет, — сказал он тихо, в основном сам себе.
— Если его нет здесь, — отметил Мак-Кеггерс, — то не было на теле. — Он снова закрыл ящик, подошел к стойке с оружием и выбрал два других пистолета. Их он отнес к столу, где находилась коробка свинцовых пуль, рог с порохом и кремни, разложенные для очередного покушения на Элси.