Красивый молодой царевич, любимец бабки-императрицы, безусловно, не имел недостатка в женском внимании, особенно в условиях гедонистического екатерининского двора. Императрица постаралась ограничить эти юные порывы внука посредством ранней женитьбы. На пятнадцатом году жизни нашего героя, осенью 1792 г., по приглашению Екатерины II в Петербург приехали баденские принцессы, на одной из которых четырнадцатилетней Елизавете Алексеевне 28 сентября 1793 г. еще не справившего шестнадцатилетие Александра женили. Понятно, что подобная спешка имела веские политические причины. Со своим сыном Павлом Екатерина II не торопилась (женила его восемнадцатилетним), а с внуком даже не дотерпела до формального достижения им совершеннолетия, и его парой стала четырнадцатилетняя девочка. А все вопрос о престолонаследии!
В 1793 г. Екатерина II решила-таки всерьез обратиться к этой теме. Через три недели после бракосочетания внука, 18 октября, она пригласила к себе Лагарпа, чтобы заручиться его поддержкой в уговорах Александра Павловича пойти на занятие престола в обход отца. Видимо, Александр не соглашался. Поскольку уговоры его бабки-императрицы не приводили к цели, нужно было привлечь к этому процессу его наставника, пользующегося влиянием на молодого царевича. Но Лагарп не согласился, объяснив это принципиальной невозможностью для себя содействовать придворным интригам. При этом он реально боялся за свою жизнь в случае, если заговор не удастся и все свалят на него беззащитного иностранца. Подмечено было даже стремление Лагарпа способствовать сближению Александра с отцом, Павлом Петровичем.
В 1794 г. состоялось заседание Совета при высочайшем дворе, на котором Екатерина II прямо заявила о желании видеть своим наследником на престоле внука Александра. Совет чуть было не поддержал государыню, но помешало высказанное сомнение то ли графа В. П. Мусина-Пушкина, то ли графа А. А. Безбородко. Полагаем, что именно последний осмелился возражать императрице как фигура наиболее влиятельная в Совете (да и по восшествии на престол Павла I именно Безбородко, единственный из екатерининских вельмож, был буквально осыпан милостями: назначен государственным канцлером, возведен в княжеское достоинство и т. д.). Безбородко, по-видимому, уже тогда «играл» за Павла Петровича. Он также мог опереться на нежелание Александра отстранить от престола отца.
Возникает вопрос: почему Екатерина II в 1794 г. отступила, почему самодержавная государыня, как говорится, «не ударила кулаком по столу» и не приказала делать все так, как она хочет? Исследователи отмечают, что шестидесятипятилетняя императрица была уже не та, что прежде. После смерти в 1791 г. ее фактического соправителя и неофициального мужа светлейшего князя Г. А. Потемкина-Таврического, Екатерина сильно сдала и морально, и физически. Ее фаворит П. А. Зубов не мог послужить ей опорой в государственных делах. Поэтому Екатерина II предпочла в 1794 г. не настаивать, хотя от своего плана престолонаследия не отказалась. Лагарпа же, не оправдавшего ожиданий, уволили с поста учителя великих князей под предлогом, что они уже выросли и в нем больше не нуждаются. При этом Александр Павлович, уже женатый человек, продолжал с трогательной заботой обращаться к Лагарпу, прося в записках извинения, что не может с ним встретиться из-за болезни супруги. Когда же царевич узнал об отставке наставника, он выразил «скорбь» по этому поводу, а также прямо написал, что должен отныне «оставаться один при этом дворе, который я ненавижу». В других записках Александр убеждал Лагарпа, что «обязан вам всем, кроме рождения», и что будет его «почитать до последнего издыхания»[15]. 1795 год стал важной вехой в развитии Александра Павловича как личности. «Батюшка» настоял, чтобы Александр и Константин вместо одного раза стали приезжать в Гатчину четыре раза в неделю. Там они должны были часами участвовать в экзерцициях павловских гатчинских «потешных» войск, командуя батальонами. То есть наш герой втянулся в настоящую военную службу. Почему Екатерина II пошла на это? Она не могла не понимать, что, проводя таким образом время, ее внук неизбежно сблизится с отцом. Может быть, она считала, что Александр, воспитанный под ее руководством, достаточно «привит» от язвы солдафонства? Но тогда она ошибалась. Несмотря на то что наш герой оглох на левое ухо, стоя у самых пушек во время стрельбы, он с гордостью сообщал в письме Лагарпу, что действительно служит по военной части.
В том же 1795 г. Александр Павлович познакомился с польским аристократом князем Адамом Чарторыйским. Последний вместе с братом приехал в Петербург по семейным делам: после раздела Польши имения семьи попали под секвестр, и Екатерина II обещала вернуть их только в случае приезда братьев в столицу. То есть Чарторыйские в Петербурге находились на положении привилегированных заложников. Жаловаться на то, как приняло польских аристократов петербургское общество, они не могли. Вскоре Адам Чарторыйский сблизился с Александром Павловичем. В своих мемуарах поляк упоминает о частых беседах с глазу на глаз с русским царевичем в 1796 г. Александр признавался своему визави, что не поддерживает политику Екатерины II, и высказывал осуждение по поводу раздела Польши. Любимец бабки-императрицы подчеркивал, что ненавидит деспотизм и любит свободу. Не одобряя ужасов Французской революции, Александр желал успехов республиканскому правительству. Не преминул царевич выразить и свое восторженное отношение к Лагарпу. Причем его взгляды, по его свидетельству, разделяла и жена Елизавета Алексеевна. Чарторыйский был сильно удивлен тем обстоятельством, что наследник Екатерины II «отрицал и ненавидел» ее убеждения.