Одно такое слово появилось в языке фарси. Звучало оно как «балахана» и значение имело весьма банальное «комната над главным входом» или же просто «балкон». Пользовались им там, где говорят на фарси то есть в Иране, но тут в дело вмешалась политика. С Ираном соседствовала Османская империя, с которой Иран то торговал, то воевал. Соответственно, постоянно соприкасались и носители языка. Постепенно обсуждаемое слово перекочевало в турецкий язык, несколько изменило звучание, затем переместилось в русский, но уже с другим значением. Толковый словарь определяет «балаган» как «временную постройку для увеселительных, ярмарочных зрелищ». Как-то незаметно это слово стало обозначать и беспорядок и именно в этом значении так полюбилось некоторым жителям «черты оседлости», что, переехав подальше от ограничений на право проживания и процентных норм в Палестину, они продолжили его употреблять. Самое при этом забавное, что произошло это, судя по всему, ещё в те времена, когда Палестиной управляла Османская империя так что слово, изменив значение, повторило часть маршрута, только в обратную сторону. Можно, конечно, предположить, что евреи, приехавшие из Восточной Европы в Палестину, уже там заимствовали это слово у турок, но против этой гипотезы говорит тот факт, что слово «балаган» применяется в современном иврите в том же значении, что и в разговорном русском языке то есть, для обозначения беспорядка.
Иногда прохождение подобного сложного маршрута сопровождалось меньшими изменениями. Носители фарси издавна хранили одежду в «чамадане» что, собственно, и значит «хранилище одежды». Носители русского языка одежду в чемоданах уже не хранили, а перевозили с места на место. «Чемодан» прошёл путь не менее длинный, чем «балаган» промежуточной остановкой были тюркские языки. От русского языка путь до местечек Восточной Европы был относительно короток, а оттуда уже в Палестину. Правда, на этом отрезке пути слово стало звучать как «чимидан» и обозначать исключительно большую сумку с двумя ручками, да и в правах оказалось поражено так и осталось в рамках сленга и не попало в литературный язык, где безраздельно господствует ивритское слово «мизвада» (с ударением на последний слог), обозначающее то же самое. Что, в общем, вполне соответствует принципу, сформулированному Азимовым своё слово круче, а сленговое и не употребляемое в высокой речи изобретено где-то за тридевять земель.
Иногда прохождение подобного сложного маршрута сопровождалось меньшими изменениями. Носители фарси издавна хранили одежду в «чамадане» что, собственно, и значит «хранилище одежды». Носители русского языка одежду в чемоданах уже не хранили, а перевозили с места на место. «Чемодан» прошёл путь не менее длинный, чем «балаган» промежуточной остановкой были тюркские языки. От русского языка путь до местечек Восточной Европы был относительно короток, а оттуда уже в Палестину. Правда, на этом отрезке пути слово стало звучать как «чимидан» и обозначать исключительно большую сумку с двумя ручками, да и в правах оказалось поражено так и осталось в рамках сленга и не попало в литературный язык, где безраздельно господствует ивритское слово «мизвада» (с ударением на последний слог), обозначающее то же самое. Что, в общем, вполне соответствует принципу, сформулированному Азимовым своё слово круче, а сленговое и не употребляемое в высокой речи изобретено где-то за тридевять земель.
Бабушка
Наслушавшись в ходе путешествия по Европе немецкого языка, Марк Твен написал: «Некоторые немецкие слова настолько длинны, что их можно наблюдать в перспективе. Когда смотришь вдоль такого слова, оно сужается к концу, как рельсы железнодорожного пути».
Есть все основания предположить, что такое же впечатление о немецком языке сложилось и у живших в Палестине евреев, когда там в 30-е годы ХХ века появились первые репатрианты из Германии. Первое поколение носителей иврита, привыкшее к тому, что слова состоят, как правило, из двух-трёх слогов, а небольшой их процент их четырёх, вдруг столкнулось с языком, слова в котором могут занимать полстроки, если не целую строку. До обсуждения грамматических тонкостей типа «разделяющихся глаголов» и сложноподчинённых предложений в треть страницы дело, скорее всего, уже не дошло хватило длинных слов.
Тем не менее, до полного антагонизма между теми, кто привык к коротким словам, и теми, кто пользовался, в основном, длинными, не дошло. Разница в длине слов не помешала процессу интеграции репатриантов из Германии. Тогда же и обнаружилась и неожиданная точка соприкосновения оказалось, что в немецком языке есть слова, длина которых гораздо меньше, чем половина строки. Нашлись также несознательные граждане, которые проигнорировали стремление «Комитета языка иврит» минимизировать использование в иврите заимствований, и взявшие некоторые из этих слов на вооружение.
В соответствии с утверждением, что немцы народ, склонный к технике, немалая часть этих слов к технической сфере и относилась. Например, слесарь-сантехник получил красивое наименование «инсталлятор», и, как правило, именуется так до сих пор, несмотря на изобретение Академией языка не менее красивого термина «шраврав». Изоленту несознательные носители иврита до сих пор называют «изолирбанд», а «дворники» автомобиля «вишер».