Попытки примирения различных интерпретаций реальности осуществляются в ходе дискуссий и переговоров, результаты которых детерминируются не только рациональными основаниями, но и личностными особенностями исследователей (их интересы, вкусы, умение убеждать и красиво говорить и т.д.) и социально-психологическими групповыми процессами (лидерство, власть, авторитет и т.д.). Например, П. Файерабенд в своей главной работе «Против метода» указывает на то, что причины, по которым Галлилей победил своих оппонентов ученых-схоластов, заключались в следующем: «Галилей победил благодаря своему стилю и блестящей технике убеждения, благодаря тому, что писал на итальянском, а не на латинском языке, а также благодаря тому, что обращался к людям, пылко протестующим против старых идей и связанных с ними канонов обучения» [10].
Попытки примирения различных интерпретаций реальности осуществляются в ходе дискуссий и переговоров, результаты которых детерминируются не только рациональными основаниями, но и личностными особенностями исследователей (их интересы, вкусы, умение убеждать и красиво говорить и т.д.) и социально-психологическими групповыми процессами (лидерство, власть, авторитет и т.д.). Например, П. Файерабенд в своей главной работе «Против метода» указывает на то, что причины, по которым Галлилей победил своих оппонентов ученых-схоластов, заключались в следующем: «Галилей победил благодаря своему стилю и блестящей технике убеждения, благодаря тому, что писал на итальянском, а не на латинском языке, а также благодаря тому, что обращался к людям, пылко протестующим против старых идей и связанных с ними канонов обучения» [10].
Также сторонники той или иной модели реальности иногда защищают свои воззрения с помощью приемов, нарушающих этические законы профессионального поведения. Прежде всего, это отказ признавать результаты противников, личные выпады в качестве аргументов и другие приемы подобного сорта. Как отмечает Т. Кун, столкновения по научным вопросам иногда напоминают кошачьи бои [11].
Теоретическая «нагруженность» фактов в явной форме прослеживается в описаниях осознанных сновидений в различных школах. Образы сновидений, их трансформации, действия сновидца и сюжетные повороты воспринимаются и интерпретируются в соответствии с установками и постулатами соответствующей школы, к которой принадлежит сновидец.
Также и личностные факторы оказывают огромное влияние на формирование и развитие школ осознанных сновидений. Во-первых, личностные особенности лидера той или иной школы осознанных сновидений в значительной степени определяют его сновидческий опыт и те интерпретации, которые он ему дает. Во-вторых, опыт переживания осознанных сновидений лидера и его приближенных (если таковые имеются) кладется в основу модели осознанных сновидений в этой школе. Можно сказать, что этот опыт, полученный с применением определенных методик, становится эталонным примером, образцом для подражания последователями этой школы. Их развитие во многом оказывается связано с дублированием в том или ином виде этого образца. Часто лидером устанавливаются критерии «истинности» опыта участников движения. Право на оценку «истинности» так же может оставаться за лидером движения. Авторитет лидера в теоретических и практических вопросах редко подвергается сомнению со стороны последователей. Нельзя забывать, что от школы к школе все эти характеристики очень сильно варьируют.
Эти и другие особенности научного (и вненаучного) познания, четко обозначенные в трудах постпозитивистов, подводят к вопросам возможности обретения объективных, достоверных знаний. Если «все люди по своей природе мифотворцы» [12], то не является ли наука современной мифологией? Почему человек так любит порождать идеи, выходящие за пределы его повседневного опыта, то есть творить воображаемые миры? С учетом всего этого можем ли мы надеяться на возможность получения достоверных знаний об осознанных сновидениях?
Наука, миф и изучение осознанных сновидений
Хорошо известны отличия мифологического и научного мышления и мировоззрения, описанные структуралистами (К. Леви-Строс, Л. Леви-Брюль). Для мифологического мышления характерны особенности, чуждые мышлению научному: нечувствительность к противоречиям, неспособность к четкому субъект-объектному различению, сильная эмоциональная окраска, сложность выработки абстрактных понятий, синкретичность и т. д. Это лишь малый аспект их качественных отличий, список которых здесь можно продолжить. Несмотря на пропасть, разделяющую мифическое и научное мировоззрение, между ними есть одно важное фундаментальное сходство: первое и второе это способы понимания, осмысления, упорядочивания, моделирования действительности. Миф и наука это два исторически обусловленных способа описания реальности. «Как начальная форма понимания мира, мировоззрения, концептуализации, осмысления бытия и как символическая форма сознания, миф позволяет моделировать, классифицировать и интерпретировать мир, т.е. обладает определенной познавательной ценностью» [13].