Гермес
Гермес легконогий странник дорог.
Насмешник, повеса, загадочный Бог.
В крылатых сандалиях над миром летит,
Опять с поручением Зевса спешит.
И Кадуцей жезл твой,
С волшебными змеями,
Небесным сияет огнём.
Все двери в Пространстве и Времени
Открыть тебе им нипочём.
Кто ты Проводник Человеческих Душ,
Таинственный Бог горбоносый?
То юный мальчишка, то доблестный муж,
Но Временем след твой заносит.
То ли сон
Гермес
Гермес легконогий странник дорог.
Насмешник, повеса, загадочный Бог.
В крылатых сандалиях над миром летит,
Опять с поручением Зевса спешит.
И Кадуцей жезл твой,
С волшебными змеями,
Небесным сияет огнём.
Все двери в Пространстве и Времени
Открыть тебе им нипочём.
Кто ты Проводник Человеческих Душ,
Таинственный Бог горбоносый?
То юный мальчишка, то доблестный муж,
Но Временем след твой заносит.
То ли сон
То ли сон, а то ли морок
Захлестнёт средь мирской суеты.
Вижу мир, что когда-то был дорог,
Мир утраченной в прошлом мечты.
Мнится мне, что я фараоном
Был в Египте знойном рождён.
Глаз моих раскосый росчерк
Сфинксом в памяти запечатлён.
Там я был одиноким и мудрым,
Повелитель людей и зверей.
Там носил я, единственный в мире,
Надо лбом сверкавший Урей.
А когда душа отлетела
В царство Ра средь Небесных Полей,
В золотом, расписном саркофаге
Погребён был в долине Царей.
Видно память прорвалась сквозь время,
Если тянет душу туда,
Где горит в чёрном бархате неба
Голубая Пёсья Звезда.
Странный сон
В том странном, томительном сне,
Привиделось мне фараоном,
Была я в далёкой стране.
Песок, раскалённый без края,
Струящийся, призрачный зной.
Во тьме своей памяти, зная,
Что всё это было со мной.
Часами сидел я недвижно,
Живой и таинственный бог.
Смотрел, как сгущаются тени,
И время уходит в песок.
Душой, уставая безумно,
В том мире угасшей мечты,
В ладье уплывал я бесшумно
К Солнцу-Ра из зрачка темноты.
Ещё улыбаясь беспечно,
Ловлю я сквозь толщу времён
Взгляд Сфинкса мой образ навечно
В бессмертье его воплощён.
Я слышу далёкое пенье,
В ушах умолкающий звон.
И вот в тишине раздаётся
Знакомое имя: Амон!
Забудь! Что прошло не вернётся.
Растаяв, как утренний сон.
В музеях давно уж хранятся
Урей твой, скипетр и трон.
В храме Пта
Когда я в храме сидел на троне,
Словно статуя неподвижность храня,
Люди падали на колени,
Считая богом живым меня.
Они забыли, они не помнят,
Что жили когда-то в небесных краях,
Что в душах тёмных тоже носят
Искру божественного огня.
Душа их во мраке сложила крылья,
Забыв, как в небе вольной парить.
Мечту заточили в стальную клетку
И не желают её разбить.
Моя ж душа, тоскуя, стремится
В страну проявленного огня.
Чтоб, духом воспрянув, синею птицей
Летать звездою ясной горя.
Там можно облаком плыть в безвременье,
Всех, прощая и всех любя.
Лишь силой воли и намереньем
Миры, золотые с улыбкой творя.
Притяжение Египта
Отправляясь бродить по свету
Сквозь сонмы различных миров.
Я ищу лишь один, затерявшийся где-то,
В долине бескрайной небесных костров.
Тот мир, что магнитом всё тянет за душу,
Там Сфинкс у подножья лежит пирамид.
Он сквозь бездну веков и чужие пространства
С улыбкой загадочной в душу глядит.
Фараон
Часами статуей недвижной
Сидел на троне в храме Пта.
И пылью золотой клубилась,
Рождая что-то, пустота.
В прохладе сумрачной мне мнилось,
Что огненный спускался Бог.
Пространство тлело и искрилось,
Когда ступал он на порог.
И взглядом солнечным пронзая,
Мне в душу проникал до дна.
И что-то говорил беззвучно,
Не шевеля губами Ра.
А я смотрел, тоской объятый,
Как растворялся он в лучах.
И одиночество рыдало
В моих распахнутых очах.
Портрет фараона
Уходя от нас все дальше
В пелену времен,
Смотрит мудро и печально
Юный фараон.
Повелителем Вселенной
Он в Египте был,
И на равных там с богами
В храмах говорил.
Смотрит с грустью на потомков
В джунглях городов:
«Знать, не слышен в ваших душах
Зов иных миров.
Потому что в этом мире
Звезд на небе нет!
Отражается в нем ночью
Лишь рекламы свет.
Вы забыли, во вселенной
Лишь один закон.
Для богов и для всех смертных
Дан навечно он.
То, что Выше, отразится
В «Нижнем» на века,
Лик Всевышнего размножит
Времени река.
Выбрав час, когда пустыня
Стала зеркалом небес.
В миг, когда сошлись два мира,
Ставшем чудом из чудес,
Кальку звездного Предела
На страну я наложил,
Млечный путь на горизонте
С Нилом вечным совместил.
Капли огненные пали
На песок пунктиром звезд,
Создавая невесомый
Паутинку-мост.
Чтобы он не оборвался,
Нужен был магнит.
И поставил я под небом
«Свечи» пирамид.
Так в созвездье Ориона
Я открыл портал.
Уходящим фараонам
Он дорогой стал.
Дальше Путь лежит к чертогам,
К голубой звезде,
Что сапфиром мне сияла
В черной глубине.
А сейчас все позабыто,
В небо путь закрыт».
И с укором взором строгим
Древний Сфинкс глядит.
Исполин
Исполин
Я видела Сфинкса в начале Времен
В уборе червленого Орихалка.
Сияньем лучистым он был окружен.
С виденьем прекрасным расстаться жалко.
Вплавляю в память летящий убор
Над темным ликом лежащего исполина.
Прошлое, будущее все это вздор!
Все в этом мире едино.
Силуэт горбоносый, бесстрастный взгляд,
Лицо коричнево-красного обсидиана.
В кровь проникает осознания яд
Своего ничтожества на фоне
Божественного истукана.
Бог «темного лика», неведомых сфер.
Первенец Света, исторгнутый тьмою!
Дух совершенный, не ты ль Люцифер?
Падший Ангел с судьбою земною,
Сжегший крылья при полете вниз,
Отдавший свой жар ничтожному миру.
Божественной воли странный каприз,
Застывший в величественную картину,
Иероглифом в камне среди знойной пустыни,
В стекле времени сквозь оплавленное окно.
Ты в темных недрах человеческой памяти
Забыт и похоронен давно.