Андрей Санников
Домовой
Познакомились мы лет 20 назад Так сложилось, что мои лучшие тогдашние друзья это в основном не литераторы, а художники. С ними и общался больше. Хотя время такое было, что все вперемешку, все красили картинки, сочиняли тексты, музыкой занимались. Но мастерская («мастерня») или выставочный зал это же такая свобода, это же дом! Вот мы все и сидели по мастерским или в полулегальных залах, портвейн пили и самоанализировались.
С Виктором Махотиным мы ближе познакомились на «Ленина, 11», это выставка такая, по-настоящему легендарная уже. Ну, то есть, как все тогдашние «наши» выставки, это был не этакий зал со смотрительницами-старушками и стенами, на которых висят «произведения искусства» и где все шепотом говорят. Это было МЕСТО.
Ну вот. Мне было очень хреново в ту пору. Нищ и мрачен я был вообще! Даже теперь вспоминать невыносимо. И негде мне было жить. Я однажды пришел на Ленина, 11 под вечер, чай жидкий пил, вздыхал. А Витя все понял без слов и просьб, сказал: вот тебе матрас, живи здесь. Вот, сразу оказалось есть где жить. На полу на выставке, да еще Витя меня и кормил! У него еда была такая «неправильная» хлеб, сало, консервы, пирожки
А потом приехали тюменские панки!!! Невменяемые какие-то, в солдатских шинелях без погон, на голове ирокезы автолом намазаны (чтоб торчали) кошмар! А Витя и их пустил жить, и они там все спали на полу прямо в выставочном зале. И всех нас кормил. Беды мои куда-то улетучились.
А потом я сам стал проводить такие выставки и так же как Витя, пускал людей на выставках жить.
Когда Витя умер, я долго не мог врубиться, оглушен был совершенно что же это такое происходит? Что же случилось? Что же мне делать? Думал, думал и решил: раз я журналист буду снимать, пойду на отпевание, на похороны с видеокамерой. Но на отпевании в храме заревел, бросил камеру и побежал в ближайшую забегаловку пил водку и плакал. И так два дня непрерывно очнусь и снова пью, пью. Чтоб не думать. А потом я решил, что Витя не умер. Просто мы с ним долго не встречаемся. Он жив, но нет возможности видеться нам с ним ну как бы он уехал в другой город или за границу. Мне нравятся очень многие его работы, особенно я люблю картину «Работницы ВИЗа». Немолодые женщины искореженные такие, тяжеловесные, руки у них от работы заскорузлые. А скомпонованы они как три грации. С такой добротой их Витя написал, с такой любовью! Такие цвета Витины характерные зеленый, оранжевый, охра.
А коты эти его летящие! Ну до слез ведь! прозрачный маленький домик внизу, в небе две луны (черная и белая), и из домика к небу летят коты обнявшиеся, черный и белый. Невозможно плохим человеком быть, когда Витины картинки смотришь.
Выставка открывалась юбилейная, в память о Вите, «День рождения Махотина», все на этой выставке как давай реветь, жалеть Витю, вспоминать как хоронили. Я тогда сказал: Витя же домовой нашего города! Не надо плакать, его просто не видно. Это же не значит, что его нет!
МЕДВЕДЬ
А коты эти его летящие! Ну до слез ведь! прозрачный маленький домик внизу, в небе две луны (черная и белая), и из домика к небу летят коты обнявшиеся, черный и белый. Невозможно плохим человеком быть, когда Витины картинки смотришь.
Выставка открывалась юбилейная, в память о Вите, «День рождения Махотина», все на этой выставке как давай реветь, жалеть Витю, вспоминать как хоронили. Я тогда сказал: Витя же домовой нашего города! Не надо плакать, его просто не видно. Это же не значит, что его нет!
МЕДВЕДЬ
Шкура моя летает, хочет меня одеть.
Мясо мое рыдает я не хочу умереть.
Лучше я буду мясом, буду ходить один где-нибудь
Под Миассом между осин.
Стихотворение написано под впечатлением сильного испуга, который вызывает присутствующая смерть. Рассуждения о «мясе» и «шкуре» это, упрощенно говоря, вопль о необходимости насильно жить во внешней оболочке, не только «физически», но и социально. Витя, насколько я понимаю, жил без «шкуры». А вот откуда здесь взялся Миасс так потому, что топоним этот очень странный, потусторонний какой-то.
Александр Сергеев
О Вите
У Вити Махотина было пять официальных жен.
Витя Махотин был еврей, так было написано в его паспорте.
У Вити Махотина случилось много зеленой краски, так возник «зеленый период» его творчества. И прочее.
Это всем известно. Все это знают лучше меня.
Я пытаюсь представить собственные впечатления от Виктора Федоровича. Они очень яркие, но трудноформулируемые.
Тема рассказчика
Речь Махотина и речь Салавата Фазлитдинова часто приводили меня в восторг, но если за Салаватом я мог записывать отдельные удавшиеся фразы, например: «Максимум в понедельник, минимум во вторник, или наоборот», и записал их много, то что записывать за Махотиным «Почему я маленький не сдох?» Или: «Вы меня понимаете?».
Я завороженно слушал остроумные и цветистые интонации, обычно мало понимая «смысл» слушаемого. А смысла рационального, записываемого вида в основном и не было. При этом в речи была «сплошность», и это очень важно. Монолог как бы не составлен из фраз, из слов как элементов, вот и не расчленяется без утраты частями оправданности и авторства.